Военная коллегия усиливала судебную расправу над беглыми солдатами. Так, солдат 210-го Московского полка Ф. Суворов был приговорен к наказанию кнутом за троекратный побег, после чего он был сослан в Охотск[507]. Солдат Белозерского пехотного полка И. Астафьев за побег с караула был наказан кнутом, и затем ему вырезали ноздри и сослали в Сибирь[508]. Такой же приговор был вынесен бежавшим солдатам строительного батальона М. Соколову, М. Ляпунову и И. Мокееву[509]. За подобную вину был также наказан фурьер Галицкого пехотного полка А. Ларионов, он был бит 25 раз кнутом и после вырезания ноздрей сослан на галеры[510].
Наказание шпицрутенами считалось более мягким наказанием. Военный суд, приговоривший к наказанию шпицрутенами, обычно добавлял в решении, что после наказания солдат может снова служить в том же полку.
Так, солдат Рязанского пехотного полка С. Любимов был осужден на наказание шпицрутенами за три побега — «прогнать шпицрутен чрез полк 12 раз и определить по-прежнему в полк»[511]. Аналогичные приговоры были вынесены по делам солдата Киевского гарнизонного полка С. Головина, Глуховского гарнизонного полка А. Волконского и многих других[512].
Одной из форм социального протеста была подача так называемой жалобы — «слово и дело». Солдаты надеялись, что таким путем им удастся освободиться от пожизненной службы. Подавшего «слово и дело» обычно направляли в тайную канцелярию и там подвергали допросу с пристрастием. Своими жалобами солдаты пытались добиться справедливости в отношениях с офицерами. Например, солдат Ингерманландского полка Марков в своей жалобе писал, что полковник Путинов и майор Муравьев «держат у себя в доме солдат и других чинов для домовой своей работы». У командира полка были найдены солдатские челобитные о том, что он превращает солдат в своих крепостных. За «ложную» жалобу Марков был бит кнутом. Считая приговор несправедливым, он заявил, что в этом виновата Военная коллегия, За это Маркову вырезали ноздри и сослали на каторгу[513].
Солдат Сибирского пехотного батальона С. Быков за показание «слова и дела» получил наказание: «Бить кнутом и вырезав ноздри пред полком послать на сибирские казенные заводы в работу вечно»[514].
Солдат Углицкого пехотного полка П. Волочин за «сказывание государева слова и дела» был также бит кнутом и сослан в Сибирь, а слушавшие его солдаты Т. Нежданов, И. Прытков, С. Семенов и др. получили по 12 тыс. шпицрутенов[515].
Так поступали со всеми, кто выражал недовольство своими офицерами.
Нередко солдаты, потеряв веру в справедливость, старались найти другие формы протеста: одни из них начинали говорить «предерзости», поносить царицу, а другие, убегая из полка, объявляли себя самозванцами. Солдат Семиков убежал в город Почеп и заявил, что он царевич Алексей[516]. А солдат Стародубцев собрал вокруг себя много сочувствующих и пытался поднять восстание[517].
Массовые побеги, жалобы, самозванство, скрытые и открытые протесты обеспокоили правительство.
Сенат, заслушав доклад Военной коллегии, принял решение дать указ об обязательной присяге «на верность службе» и усилить наблюдение за солдатами со стороны командиров особенно в ночное время. Некоторые меры были приняты и в отношении гвардии[518], для нее был дан специальный указ «содержать себя как регулы о дворянской породе требуют и командирам бы своим были послушны и чин чина почитать…»[519]