В русских крепостях почти ничего этого не было.
Артиллерия располагалась в фортах, вблизи них и в ядре крепости, в большинстве случаев при открытой установке на валгангах и на барбетах. Броневых куполов и укрытий почти нигде не было; в редких случаях артиллерия в опорных пунктах прикрывалась кирпичными сводами или слабым бетоном, тогда как разрушительность огня осадной артиллерии требовала бетонного укрытия в 2,7 - 3 м (9 - 10 фут.). Противоштурмовая артиллерия должна была для отражения штурма крепости выкатываться из убежищ на открытые барбеты по крутым аппарелям с подъемом около 2 саж.,- и все это делать под убийственным артиллерийским огнем противника. Броневых батарей никаких не было.
Береговые крепости отличались почти теми же недостатками. Приморские батареи, за исключением укреплений Финского побережья, были прежней постройки устаревшего типа и недостаточно вынесены в море для обеспечения рейдов и портовых сооружений от бомбардировки; орудия, при открытой установке, не были обеспечены надлежащими укрытыми помещениями, размещались непомерно сгущенно и требовали разрежения для уменьшения потерь и пр.
Во всех крепостях ощущалась крайняя бедность в средствах связи, в воздухоплавательных, авиационных, осветительных и прочих вспомогательных средствах, крайне необходимых для успешного действия артиллерии{26}.
В 1910 г. был составлен план усиления военно-инженерной подготовки России. По плану на нужды крепостей испрашивалось 458 млн. руб., в том числе на артиллерийскую часть 192 млн., с рассрочкой ассигнования на два десятилетия, т. е. осуществление необходимых мероприятий по усилению крепостей предполагалось завершить лишь через 20 лет, т. е. к 1930 г. Вместе с тем ГУГШ в своей объяснительной записке к плану учитывало, что обыкновенно каждые 10 - 15, много 20 лет, наступает резкое улучшение образцов оружия, сильно отражающееся на военном деле и на крепостном строительстве в особенности. ГУГШ не скрывало, что испрашиваемый отпуск денег является уплатой за прежние недочеты и что в будущем нужно не наверстывать потерянное, а итти в уровень с требованиями времени или, еще лучше, смело заглядывать вперед и отпускать деньги с сознанием, что Порт-Артур и все тяжелые неудачи войны 1904 - 1905 гг. с Японией родились именно на подобной почве "закрывания глаз на действительность"{27}.
Правда, в 1910 г. ГАУ не могло приступить к устранению недостатков артиллерийского вооружения крепостей, так как еще даже не были установлены образцы новейших крепостных орудий; но это обстоятельство должно было побудить ускорить производство опытов с образцами орудий и осуществление других мероприятий по преобразованию крепостной артиллерии, а не отдалять срока приведения крепостей в надлежащую боевую готовность.
Россия и в 1910 г., как и прежде, в сущности продолжала "закрывать себе глаза", растягивая на 10 - 20 лет меры по улучшению крепостной артиллерии и усилению обороноспособности крепостей,- в то время когда состояние их признавалось совершенно неудовлетворительным.
Вооружение артиллерии
ГАУ должно было следить за всеми усовершенствованиями по артиллерийской части и после предварительного испытания представлять доклады о введении новых образцов вооружения военному министру, а затем на утверждение царю{28}.
Переработка конструкций орудий, снарядов и материальной части артиллерии, ближайшее рассмотрение изобретений, руководство исследованиями и опытами по всем указанным вопросам - все это возлагалось на Артком при ГАУ.
Артком, не имея в своем составе представителей от войск, работал совершенно обособленно. Ставя своей задачей дать армии образцы оружия наиболее совершенные, отвечающие всем требованиям современной техники, Артком в то же время недостаточно учитывал боевые требования, предъявляемые войсками к оружию, не всегда совпадающие с теоретическими и техническими.
Производимые Арткомом испытания полигонного характера не давали широкого знакомства со слабыми сторонами испытуемого предмета. Принимаемую систему необходимо предварительно проверить службой, по возможности при неблагоприятных условиях, причем крайне существенно знать суждение самих войск о новом предмете вооружения.
ГАУ, по объяснению его бывш. начальника Кузьмина-Караваева, данному Верховной следственной комиссии,
"стремилось испытывать в войсках вводимые на службу главнейшие предметы вооружения, но далеко не всегда удавалось осуществлять этот наиболее надежный способ ознакомления с ними"{29}.
Обособленная работа ГАУ, без надлежащей связи с войсками, приводила иногда к неудачному разрешению некоторых серьезных вопросов вооружения армии. Недостаточное знакомство Арткома с достижениями артиллерийской техники за границей также неблагоприятно отражалось на деле введения на вооружение армии новых образцов. Это несомненно весьма сложное и трудное дело, требующее большой осмотрительности и времени, велось в царской России в общем крайне медленно как вследствие не совсем целесообразной организации дела и перегруженности работой Арткома, так и вследствие стремления Арткома дать армии наиболее совершенные в техническом отношении образцы вооружения. Стремление похвальное, если бы при этом не упускалось из виду, что в погоне за быстро шагающей техникой, в погоне за лучшим останешься без хорошего ("лучшее враг хорошего"){30}.
Разработка вопроса о введении новых образцов тяжелой артиллерии, начатая в комиссии, образованной при Арткоме в 1905 г., была закончена для дачи заказов лишь в начале 1910 г. Представителей от войск в этой комиссии не было, только в конце 1909 г. в комиссию были назначены представители от ГУГШ.
Комиссия, в конечном результате, остановилась на следующих образцах орудий:
а) для полевой легкой гаубичной артиллерий: 48-лин. (122-мм) гаубица обр. 1909 г.
б) для полевой тяжелой артиллерии: 42-лин. (107-мм) пушка обр. 1910 г. 6-дм. (152-мм) полевая гаубица обр. 1910 г.
в) для осадной тяжелой артиллерии:
6-дм. (152-мм) крепостная гаубица обр. 1909 г. 6-дм. (152-мм) осадная пушка обр. 1910 г. 8-дм. (203-мм) осадная гаубица обр. 1911 г. 11-дм. (280-мм) осадная мортира обр. 1912 г.
На вооружении полевой легкой и конной артиллерии состояли 3-дм. (76-мм) пушки обр. 1902 г., на вооружении горной артиллерии - 3-дм. (76-мм) горные пушки обр. 1909 г.
К началу мировой войны, в 1914 г., в войсках состояли полностью все орудия, положенные для полевой артиллерии, т. е. 76-мм легкие, конные и горные пушки, 122-мм легкие гаубицы, полевые тяжелые 107-мм пушки и 152-мм гаубицы. Из орудий осадной тяжелой артиллерии имелись к началу войны лишь единичные экземпляры 152-мм осадных пушек и крепостных гаубиц. При оценке состояния русской артиллерии к началу войны это ничтожное количество осадных орудий не стоит принимать во внимание. Прочие орудия, принятые для осадной тяжелой артиллерии, были частью заказаны, причем сдача первых изготовленных орудий ожидалась в 1915 - 1916 гг., частью находились в периоде дальнейших испытаний с целью усовершенствования образцов.
В нижеприводимых двух таблицах (табл. 1 и 2) помещены сравнительные данные об основных свойствах орудий и снарядов к ним, состоявших в 1914 г. на вооружении полевой легкой и тяжелой артиллерии русской, французской и немецкой.
Полевая легкая и горная артиллерия
Стремление к "единству калибра" орудия и к "единству снаряда" было господствующим в русской армии (как и во французской) до самого начала мировой войны, несмотря на опыт предшествующих войн (русско-турецкой, русско-японской и др.), указавший на необходимость иметь в полевой артиллерии орудие крупного калибра с мощным снарядом фугасного действия.