Все это придумать можно, и именно эти выдумки красуются до сих пор в школьной программе. Только вот придуманное нами не становится реальностью по хотению составителей программ и учебников. Выдумки как были, так и останутся только нашими фантазмами. Единственный Способ выяснить, что же именно сказал автор, — это обратиться к самому тексту произведения. Вопрос — что же в нем самом содержится?
В условном времени и пространствеВообще, есть в книге некая хронологическая странность… Сам Николай Васильевич называет время действия повести — XV век. Но все польско-казацкие войны относятся к несравненно более позднему времени — к началу и середине XVIII столетия.
В XV веке вся Украина, и в том числе территория Сечи, входила в состав Великого княжества Литовского, и историкам неизвестны какие-либо «волнения» населения Малой, или Юго-Западной, Руси — современной Украины. Более того — и слова-то «Украина» в XV веке не было. Никак не мог никакой Тарас, Бульба или не Бульба, ни осознавать себя, ни объявлять «защитником Украйны». Это так же и по той же причине невозможно, как сделать его сторонником Петлюры или создателем первых колхозов.
Разумеется, Н. В. Гоголь никак не мог всего этого не знать, и если допустил эту условность, значит, у него есть какие-то свои основания поместить действие повести в те времена, когда ничего подобного никак не могло произойти. Зачем? Чтобы получить больше права на маневр, на сочинительство, на создание «Украины, какой она должна быть»? Возможно. Но тогда приходится признать, что Николай Васильевич рассказывает историю не реально существующей Украины, а некоей условной территории в условную эпоху. И соответственно, исторические реалии для него только способ рассказать нечто, имеющее к истории довольно косвенное отношение.
Кто такие казаки?Ну, во-первых, казаки — это вовсе не народ. И не сословие, и не общественный слой. Казаком может стать абсолютно всякий, кому этого захочется.
Существуют, видите ли, реестровые казаки, получающие что-то от казны. А есть — «охочекомонные». Таким, «охочекомонным», казаком может стать любой; более того, время от времени в такие казаки «выкликают», то есть, попросту говоря, вербуют, всяких презренных людишек: «плугарей, гречкосеев, овцепасов, баболюбов».
Если верить Н. В. Гоголю, то от этих призывов немедленно «пахарь ломал свой плуг, бровари и пивовары кидали свои кади и разбивали бочки, ремесленник и торгаш посылал к черту и ремесло, и лавку, бил горшки в доме. И все, что ни было, садилось на коня» [30. С. 232].
В этой эпической картине есть только одно несколько темное место — мне трудно поверить, что так уж и всякий пахарь немедленно бросал земледелие; что всякий абсолютно ремесленник и торговец тут же «посылал к черту» свое дело и в приступе буйного помешательства бил в доме всю посуду. Вероятно, все же одни убогие «гречкосеи» и «баболюбы» пользовались малейшим случаем, чтобы попасть в «настоящие люди», в «охочекомонные казаки». Другие, вероятно, не очень спешили. Предоставляю читателю самому представить себе типы и тех, и других — тех, кто спешил, и тех, кто не спешил бросить свое полезное занятие.
А вот так встречали явившихся на Сечь (не задавая никаких вопросов о том, кто этот человек и чем занимался раньше):
«— Здравствуй! Что, во Христа веруешь?
— Верую! — отвечал приходивший.
— Ив Троицу Святую веруешь?
— Верую!
— Ив церковь ходишь?
— Хожу!
— А ну, перекрестись! — Пришедший крестился.
— Ну хорошо, — отвечал кошевой, — ступай же сам знаешь в какой курень» [30. С. 248].
Бездна мысли, что и говорить! И какой тщательный, продуманный отбор… Андрия удивляла такая всеядность… Меня в 12 лет — тоже. Тогда я еще не знал, как функционируют разного рода уголовные сообщества. А Андрий, застреленный «отцом», уже и не сможет этого узнать.
Ситуация становится особенно комедийной, если учесть, что «правила приема» вполне распространяются и на «ляхов» — поляков, злейших врагов казачества: ведь они верят в Христа и Троицу, ходят в церковь и умеют креститься.
Не менее забавно и странное презрение казаков к производительному труду и ко всем, кто им занимается. Ну да, минезингер XII века Бодуэн де Куртенэ радовался, видя «народ голодающим, раздетым, нищим и необогретым».
Ну да, он любовался «всадниками, скачущими через поля и через луга, распугивая скот и мужиков».