Эта идея в общем-то почти неприлична… В конце XX века она просто не имеет права на существование, а вот поди ж ты. Один немецкий теолог объяснял своим студентам, как он определяет ценность новой философской идеи: «Надо посмотреть, может ли эта идея оставаться неизменной после Освенцима. Если Освенцим не в силах изменить эту идею — держитесь от нее подальше».
Многое изменилось в мире после Колымы и Освенцима.
Идея национальной исключительности после Освенцима относится к числу неприличных, и ничего тут не поделать.
А эта четвертая составляющая БММ, которая является самостоятельным мифом, — это идея исключительности России, ее мессианской роли в мире.
«Не заражайтесь бессмыслием Запада — это гадкая помойная яма, от которой укроме смрада ничего не услышите. Не верьте западным мудрствованиям, они ни вас и никого к добру не приведут… Не лучше ли красивая молодость России дряхлой гнилой старости Европы? Она 50 лет ищет совершенства и нашла ли его? Тогда как мы спокойны и счастливы под управлением наших государей» [21].
Так поучает своих детей шеф корпуса жандармов барон Дубельт. А вот мнение Энгельса о Герцене: «…Герцен, который был социалистом в лучшем случае на словах, увидел в общине новый предлог для того, чтобы в еще более ярком свете выставить перед гнилым Западом свою „святую“ Русь и ее миссию — омолодить и возродить в случае необходимости даже силой оружия этот прогнивший, отживший свой век Запад. То, чего не могут осуществить, несмотря на все свои усилия, одряхлевшие французы и англичане, русские имеют в готовом виде у себя дома» [21].
Н. В. Гоголь так объясняет уничтожение второго тома «Мертвых душ», в котором он показывает благородные русские характеры:
«Он (это изобретение) возбудит только одну пустую гордость и хвастовство. Многие у нас и теперь, особенно между молодежью, стали хвастаться не в меру русскими доблестями и думают вовсе не о том, чтобы их углубить и воспитать в себе, а чтобы выставить напоказ и сказать Европе:
Смотрите, немцы: мы лучше вас!» [22].
Как видно, у каждого находится своя причина считать Россию «родиной слонов». У монархиста Дубельта — благоденствие под сенью царствующего дома. У социалиста Герцена — восхитительная крестьянская община. У Суворова — мощь русского оружия. Со временем найдутся и другие причины. Было бы интересно поискать, существует ли хоть одна сторона русской народной жизни (реальная или вымышленная), которая никогда не становилась бы основанием для «какого восторга!» и причиной полагать Россию выше всех остальных стран?
Православие, марксизм, государственническая идеология, народничество во всех его бесчисленных ипостасях — все они очень часто существуют лишь в виде неясных, противоречивых, порой нелепых представлений. Главное назначение в народном сознании и состояло в том, чтобы обосновать преимущества России-Московии перед тлетворным Западом.
Мифопоэтика мифа
Большой московский миф — это очень удобный миф. И одновременно — очень практичный для собирания русских земель и для управления русскими. Управления — из Москвы, разумеется. Русский — значит подданный Москвы или потенциальный подданный.
Кто хотел бы быть подданным — не получается, потому что мешают или местные бояре (плохие, разумеется), или гады-иностранцы. Быть русским и притом не московитом попросту невозможно. Ну… примерно так же, как невозможно быть итальянцем и одновременно не быть католиком.
Разумеется само собой, что все русские должны жить в едином государстве и что они хотят жить в таком государстве. Москва — столица для всех русских. Новгородцы и псковичи правильно отбивались от шведов и немцев. Глубоко верно топили в колодце татарских послов. Но вот с Москвой они воевали глубоко зря. Раз воевали — значит, не правильно понимали историческую необходимость.
Правда, не очень ясен вопрос: а что думали по этому поводу сами жители завоеванных Москвой княжеств?
И князья, и народные массы? Жители всех земель, которые мы называем русскими сегодня, не разделяли Большого московского мифа. Новгородцы, да и тверичи даже XV века, с ним бы категорически не согласились.
Но в российской, а затем и в советской историографии такие аспекты истории игнорировались, что называется, напрочь.
Миф придает Москве прелесть древности; некую благословенность более ранней, киевской истории. Ведь Москва — единственный наследник Киево-Новгородской Руси.
Все остальные наследники — ненастоящие.
Большой московский миф в своих бесчисленных модификациях включает и идею исторической несправедливости. Весь мир несправедлив к русским-москалям, не понимает их, не ценит сделанного ими.