СПОРЩИЦА
Скажи, о Муза, мне, какой злой гнев жену
Принудил объявить жестокую войну
Противу своего возлюбленного мужа,
И глупость может ли жене злой быти чужа!
Муж будет побежден; сунбурщица, не трусь
И сделай нам над мужем шутку.
Поставили на стол большую утку.
Жена сказала: «Это гусь».
«Не гусь, да утка то»,— муж держит это твердо.
«О сатана!—
Кричит жена,—
На то ли я с тобой сопряжена?
Вся злоба внутренна моя разожжена».
Кричит без памяти, пылит немилосердо:
«Коль ты ослеп, я шлюсь на вкус,
Иль я тебе такой дам туз,
Что ты задремлешь,
Коль гуся моего за утку ты приемлешь!»
Отведал муж: «Душа! сокровище! мой свет!
Гусинова и запаха тут нет».
«Бездельник, это гусь, я знаю это прямо».
«Пожалуй, женушка, не спорь ты так упрямо.
Я шлюсь на всех людей, что утка то, не гусь.
И в этом не запрусь».
Но чем окончилася шутка?
Жена ему дала туза
И плюнула в глаза.
Признался муж: на стол поставлен гусь, не утка.
ПИР У ЛЬВА
Коль истиной не можно отвечать,
Всего полезняе молчать.
С боярами как жить, потребно это ведать.
У Льва был пир,
Пришел весь мир
Обедать.
В покоях вонь у Льва:
Квартера такова.
А Львы живут не скудно;
Так это чудно.
Подобны в чистоте жилищ они чухнам
Или посадским мужикам,
Которые в торги умеренно вступили
И откупами нас еще не облупили,
И вместо портупей имеют кушаки,
А кратче так: торговы мужики.
Пришла вонь Волку к носу;
Волк это объявил в беседе без допросу,
Что запах худ.
Услышав, Лев кричит: «Бездельник ты и плут,
Худого запаха и не бывало тут;
И смеют ли в такие толки
Входить о Львовом доме Волки?»
А чтобы бредить Волк напредки не дерзал,
Немножечко он Волка потазал
И для поправки наказал,
А именно — на части растерзал.
Мартышка, видя страшны грозы,
Сказала: «Здесь нарциссы, розы
Цветут».
Лев ей ответствовал: «И ты такой же плут;
Нарциссов, роз и не бывало тут.
Напредки не сплетай ты лести,
А за такие вести
И за приязнь
Прими и ты достойну казнь».
Преставился Волчишка,
Преставилась Мартышка.
«Скажи, Лисица, ты,— хозяин вопрошал,—
Какой бы запах нам дышал?
Я знаю, что твое гораздо чувство нежно;
Понюхай ты прилежно».
Лисица на этот вопрос
Сказала: «У меня залег севодни нос».
МЫШЬ И СЛОН
Вели Слона, и отовсюду
Сбегается народ.
Смеется Мышь: «Бегут, как будто к чуду;
Чего смотреть, когда какой идет урод?
Не думает ли кто, и я дивиться буду?
А он и чванится, как будто барин он.
Не кланяться ль тогда, когда тащится Слон?
Сама я спесь имею ту же
И знаю то, что я ничем его не хуже».
Она бы речь вела
И боле;
Да Кошка бросилась, не ведаю отколе,
И Мыши карачун дала.
Хоть Кошка ей ни слова не сказала,
А то, что Мышь — не Слон, ей ясно доказала.
ОВЦА
Был дождь; Овечушка обмокла, как лягушка:
Дрожит у ней тельцó и душка,
И шуба вся на ней дрожит;
Сушиться надлежит;
Овца к огню бежит.
Ах! лучше б ты, Овца, день целый продрожала
И от воды к огню, безумка, не бежала.
Спросила ль ты, куда дорога та лежала?
Какую прибыль ты нашла?
В поварню ты зашла.
То подлинно, что ты немного осушилась;
Да шубы ты лишилась.
К чему, читатель, сей рассказ?
Я целю вить не в бровь, я целю в самый глаз:
Зайди с челóбитьем когда в приказ.