ЖУКИ И ПЧЕЛЫ
Прибаску
Сложу,
И сказку
Скажу.
Невежи Жуки
Вползли в науки
И стали патоку Пчел делать обучать.
Пчелам не век молчать,
Что их дурачат;
Великий шум во улье начат.
Спустился к ним с Парнаса Аполлон,
И Жуков он
Всех выгнал вон,
Сказал: «Друзья мои, в навоз отсель подите;
Они работают, а вы их труд ядите,
Да вы же скаредством и патоку вредите!»
СОВА И РИФМАЧ
Расхвасталась Сова,
В ней вся от гордости и злобы кровь кипела,
И вот ее слова:
«Я перва изо птиц в сей роще песни пела,
А ныне я за то пускаю тщетный стон;
Попев, я выбита из этой рощи вон:
За сладко пение я бедство претерпела».
Ответствовал Сове какой-то Стихоткач,
Несмысленный Рифмач:
«Сестрица! я себе такую ж часть наследил,
Что первый в городе на рифмах я забредил».
КОЛОВРАТНОСТЬ
Собака кошку съела,
Собаку съел медведь,
Медведя, зевом, лев принудил умереть,
Сразити льва рука охотничья умела,
Охотника ужалила змея,
Змею загрызла кошка.
Сия
Вкруг около дорожка.
А мысль моя,
И видно нам неоднократно,
Что все на свете коловратно.
БЕЗНОГИЙ СОЛДАТ
Солдат, которому в войне отшибли ноги,
Был отдан в монастырь, чтоб там кормить его,
А служки были строги
Для бедного сего.
Не мог там пищею несчастливый ласкаться
И жизни был не рад,
Оставил монастырь безногий сей солдат.
Ног нет; пополз, и стал он пó миру таскаться.
Я дело самое преважное имел,
Желая, чтоб никто тогда не зашумел;
Весь мозг, колико я его имею в теле,
Был в этом деле,
И голова была пуста.
Солдат, ползя с пустым лукошком,
Ворчал перед окошком:
«Дай милостинку кто мне, для ради Христа,
Подайте, ради бога:
Я целый день не ел, и наступает ночь».
Я злился и кричал: «Ползи, негодный, прочь,
Куда лежит тебе дорога;
Давно тебе пора, безногий, умирать,
Ползи, и не мешай мне в шахматы играть».
Ворчал солдат еще, но уж не предо мною,
Перед купеческой ворчал солдат женою.
Я выглянул в окно,
Мне стало то смешно,
За что я спéрва злился,
И на безногого я, смóтря, веселился.
Идти ко всенощной была тогда пора.
Купецкая жена была уже стара
И очень богомольна;
Была вдова и деньгами довольна:
Она с покойником в подрядах клад нашла;
Молиться пеша шла;
Но не от бедности; да что, колико можно,
Жила она набóжно:
Все дни ей пятница была и середа,
И мяса в десять лет не ела никогда,
Дни с три уже она не напивалась водки,
А сверх того, всегда
Перебирала четки.
Солдат и ей о пище докучал,
И то ж ворчал.
Защекотило ей его ворчанье в ухе,
И жалок был солдат набóжный сей старухе,
Прося, чтоб бедному полушку подала,
Заплакала вдова и в церковь побрела.
Работник целый день копал из ряды
На огороде гряды,
И, встретившись несчастному сему,
Что выработал он, все отдал то ему.
С ползущим воином работник сей свидетель,
В каком презрении прямая добродетель.
ПОДЬЯЧЕСКАЯ ДОЧЬ
Не ложно,
Что можно
Себя по виду обмануть
И тварью тварь почесть иною;
Случилось ныне то со мною,
Не на прямой попал я путь.
Кокетку видел я в подьяческой беседе,
У регистратора быв в праздник на обеде;
Я сам не ведаю, как я туда зашел,
А то еще чудняй, кокетку тут нашел:
Кокетствовать не в моде
Подьяческой породе.
И помнится, нигде того в указах нет,
Чтоб им носить корнет;
Льзя им чепец носить, треух, а по приволью,
И шапку иногда соболью:
К уборам эдаким приказных женщин лоб:
И можно им носить кумачну телогрею.
От самых пят по шею;
А на этой — корнет и флеровый салоп.
По-благородному она всю речь варила,
Новоманерными словами говорила;
Казалося, что в ней была господска кровь.
То фрукты у нее, что в подлости морковь;
Тут, сидя, не пила ни кислых щей, ни квасу
И спрашивала, где промыслить ананасу;
Коврижки сахарной кусочки клала в рот
И знала то, что это цуккерброт.
По моде нынешней некстати все болтала.
Некстати хохотала.
Играть хотела и в трисет,
Да троек нет;
Подьячие из карт те карты выбирают,
Понеже ни в трисет, ни в ломбер не играют.
Нахлюставшись, писцы о взятках стали врать,
И что-де подлежит за труд и кожу драть,
Не только брать;
За то ругают нас, да это нам издевка.
При сих словах вздохнула девка
Во всю девичью мочь
И отошла, зардевшись, прочь.
Она подьяческая дочь.
Блаженной памяти ее родитель грешен,
За взятки он повешен;
До взяток был охоч
И грабил день и ночь.
Живот его остался весь на рынке;
Однако деньги все осталися ей в скрынке.