Таким образом, все зависело от каждого конкретного собрания, а не от статуса домашнего собора самого по себе, как некоей высшей церковной инстанции для всех Поместных Церквей. Изначально же такая своеобразная форма церковного управления родилась в период формирования юрисдикции Константинопольского престола, когда реальное положение столичного епископа не соответствовало его церковно-юридическому статусу: в подчинении Константинополя официально не было ни одной кафедры. Как отмечает Дж. М. Пиготт, по крайней мере до Халкидона домашний собор был институтом даже не при Константинопольской кафедре, а, скорее, при императорском дворе. К императору поступали различные церковные петиции, и он, как правило, перенаправлял эти петиции на рассмотрение находившихся по случаю в городе епископов. «Вполне естественно, что в качестве председателя подобного собрания действовал епископ города»[14].
Значение Поместного Собора для Константинопольской Церкви домашний собор приобрел в процессе формирования канонической территории Константинопольского Патриархата из трех восточных диоцезов[15], каковые юридически были закреплены за Константинополем Халкидонским Собором. Действительно, иногда домашний собор вмешивался и в дела других Церквей, но мало ли было таких соборов в истории Древней Церкви, когда еще только формировалось устройство ее поместного деления, тем более в период не прекращавшихся еретических движений и догматических споров?[16] «Достаточно было какой-либо личной неприятности, – передает атмосферу эпохи профессор Василий Васильевич Болотов, – и какой-нибудь благоговейнейший клирик… отправлялся в Константинополь или Александрию – стенать пред сильными мира и Церкви, что угнетено православие на Востоке, что совсем не стало дерзновения благочестивым, что епископ такой-то и такой-то мудрствует не здраво. И такие жалобы без труда находили внимательных слушателей»[17].
От себя добавим, что отправлялись жалобщики не только в Константинополь или Александрию, но и в Рим. Бывали также и случаи, когда авторитетные иерархи одного диоцеза решали на соборах дела другого диоцеза, даже подчинявшегося главнейшим престолам. Так, святитель Василий Великий в письме святителю Мелетию Антиохийскому (№216) пишет: «…доходил я до Писидии, чтобы с тамошними епископами решить дела, касающиеся братий в Исаврии»[18]. То есть епископ диоцеза Понт собирал епископов Асийского диоцеза, чтобы решать дела епископов провинции Исаврия, входившей в диоцез Востока, а в церковном отношении – подчиненной Антиохии. Означает ли это власть кафедры Кесарии Каппадокийской над архиереями этих диоцезов, или даже над самой Антиохийской кафедрой?
Применяя прецедентный принцип, можно вспомнить собор в Тире 335 г., проходивший на территории Антиохийской Церкви и, по авторитетному мнению В. В. Болотова, возглавлявшийся епископом Флакиллом Антиохийским[19]. На этом соборе Предстоятель Александрийской Церкви святитель Афанасий Великий присутствовал в качестве обвиняемого. Уже в его отсутствие он был Тирским собором осужден. Впоследствии, по возвращении святителя Афанасия в Александрию в 338 г., состоялся Александрийский Собор более 100 епископов, «оправдавший Афанасия Великого по всем пунктам обвинений, выдвинутых на соборе в Тире»[20]. В конце 338 г. против свт. Афанасия собирается Антиохийский Собор, поставивший на Александрийскую кафедру Григория Каппадокийца. Следуя логике защитников восточного папства, необходимо сделать вывод, что Антиохийская Церковь мнила себя обладающей церковно-судебной властью над Александрийской и что такие ее права признавала и сама Александрийская Церковь, так как отцы Александрийского Собора 338 г. опровергали не территориальную юрисдикцию Тирского собора, а обвинения этого собора против свт. Афанасия по существу[21].
Таким образом, даже из этого небольшого обзора можно убедиться, что апелляция к историческим прецедентам в церковной истории может легко привести к канонически абсурдному выводу о праве власти в Церкви всех над всеми. Особенно необходимо быть осторожным в отношении периода Древней Церкви, когда только формировалось ее каноническое устройство в масштабах Поместных Церквей, когда легко нарушались границы, если дело касалось чистоты веры, защиты подлинных или мнимых страдальцев и обиженных, тем более во время общецерковных догматических движений, отодвигавших юрисдикционные вопросы на второй план.
15
Диоцез – крупная административная единица поздней Римской империи, возникшая в результате реформ Диоклетиана. Включала в себя несколько провинций. На момент создания диоцезиальной системы в империи было 12 диоцезов, впоследствии их число колебалось. В теории церковное административно-территориальное деление должно было соответствовать имперскому. Однако на практике строгого соответствия не было. Деление на провинции и диоцезы примерно соответствовало делению Церкви на митрополии (группы епископий в пределах провинции во главе с митрополитом; епископия по-гречески именовалась
16
Мы не рассматриваем здесь проблему последующего вмешательства, имевшего место в поздневизантийскую или османскую эпохи, поскольку этот вопрос лежит за рамками нашего исследования.
20
21
В своем послании отцы Александрийского Собора 338 г. всячески поносят Тирский собор, именуют не собором, а сборищем, неправедным сходбищем. При этом аргументы александрийских отцов состоят в том, что в Тире Афанасия судили епископы арианских взглядов, что некоторые из них сами были низложенными, но самое главное – что они несправедливо оклеветали и осудили Александрийского епископа. В послании Александрийского Собора много места уделяется опровержению тирских обвинений по существу, подвергается критике процедура суда, но при этом ни разу не оспаривается принципиальная юрисдикция собора в Тире над Александрийским Предстоятелем. Разумеется, это не означает признания александрийскими отцами судебной юрисдикции Антиохийских Соборов над Александрийской Церковью. Это абсурд, о таком признании не может быть и речи. Но этот абсурд вытекает из логики концепции восточного папизма, если применить к ней не только «избранные» прецеденты. Ведь по этой логике – коль скоро Александрийский Собор рассматривал решение Тирского собора по существу, то, следовательно, признавал его юрисдикцию. См. полный текст послания Александрийского Собора: