Словом, всем индоевропейским народам и их соседям был известен миф о матери-волчице. Николаева и Сафронов считают, что единый миф сложился в IX тысячелетии до нашей эры. Волчица стала не только эмблемой — тотемом для многих народов, но она еще и лечила людей: «Удивительное сходство обнаруживается в вере тюркских и индоевропейских народов в волчьи обереги и амулеты, имеющие лечебную силу. Например, у славянских народов и у узбеков, которые никогда не встречались, существовали в качестве амулетов зубы и кости волка. И славяне, и узбеки лечились тем, что ели волчье сердце, с той разницей, что узбеки перетирали это сердце в порошок. Казахи, принадлежащие, как и узбеки, к тюркоязычным народам, растирали болезненную сыпь на человеке волчьим хвостом. Славяне носили при себе волчий хвост от болезни».
В казахских сказаниях богатырь Коблек уподобляется волку:
А в древней хакасской поэме «Албынжи» богатырь точно так же, как Иван-царевич в русской сказке, скачет, оседлав белого волка по имени Ах-Пуур:
Возможно, что именно наши предки, жившие на огромных евразийских просторах, были тем связующим звеном между Западом и Востоком, мостом между арийским и тюркскими мирами, по которому передавались мифы о волках-прародителях.
Во всяком случае, все как западные, так и восточные предания о волках нашли свое отражение в русском эпосе. Самый известный у нас волк — герой сказки «Об Иван-царевиче, Жар-птице и Сером волке»; только благодаря его мудрости Ивану-царевичу удается совершить подвиги, да и остаться в живых. Знакомство начинается с того, что Волк съедает коня Ивана и предлагает себя в качестве ездового животного: ««Жаль мне тебя, Иван-царевич, что ты пеш изнурился; жаль мне и того, что я заел твоего доброго коня. Добро! Садись на меня, на серого волка, и скажи, куда тебя везти и зачем?» Иван-царевич сказал серому волку, куды ему ехать надобно; и серый волк помчался с ним пуще коня…»
Причем гибель коня происходит вовсе не по вине Волка — царевич сам избирает тот путь, на котором того ожидала неминуемая гибель: «…B чистом поле стоит столб, а на столбу написаны эти слова: «Кто поедет от столба сего прямо, тот будет голоден и холоден; кто поедет в правую сторону, тот будет здрав и жив, а конь его будет мертв; а кто поедет в левую сторону, тот сам будет убит, а конь его жив и здрав останется». Иван-царевич прочел эту надпись и поехал в правую сторону, держа на уме: хотя конь его и убит будет, зато сам жив останется и со временем может достать себе другого коня».
Читая сказку, увлекаясь ее сюжетом, мы, вслед за Иваном-царевичем, отчего-то не удивляемся не только тому, что Волк разговаривает человечьим голосом, но и умению Серого оборачиваться… в королевну Елену: «Серый волк… ударился о сыру землю — и стал прекрасною королевною Еленою, так что никак и узнать нельзя, чтоб то не она была».
Во всех делах Волк куда прозорливее Ивана, знает секреты волшебных предметов, да вот толку от его советов немного: царевич все делает по-своему и потому не раз оказывается в трудном положении, не говоря уж о смерти от рук братьев, Василия и Дмитрия, — но и тут тоже Волк приходит ему на помощь: «Иван-царевич лежал мертв на том месте ровно тридцать дней, и в то время набежал на него серый волк и узнал по духу Ивана-царевича. Захотел помочь ему — оживить, да не знал, как это сделать. В то самое время увидел серый волк одного ворона и двух воронят, которые летали над трупом и хотели спуститься на землю и наесться мяса Ивана-царевича. Серый волк спрятался за куст, и как скоро воронята спустились на землю и начали есть тело Ивана-царевича, он выскочил из-за куста, схватил одного вороненка и хотел было разорвать его надвое. Тогда ворон спустился на землю, сел поодаль от серого волка и сказал ему: «Ох ты гой еси, серый волк! Не трогай моего младого детища; ведь он тебе ничего не сделал». — «Слушай, ворон воронович! — молвил серый волк. — Я твоего детища не трону и отпущу здрава и невредима, когда ты мне сослужишь службу: слетаешь за тридевять земель, в тридесятое государство, и принесешь мне мертвой и живой воды». На то ворон воронович сказал серому волку: «Я тебе службу эту сослужу, только не тронь ничем моего сына». Выговоря эти слова, ворон полетел и скоро скрылся из виду. На третий день ворон прилетел и принес с собой два пузырька: в одном — живая вода, в другом — мертвая, и отдал те пузырьки серому волку. Серый волк взял пузырьки, разорвал вороненка надвое, спрыснул его мертвою водою — и тот вороненок сросся, спрыснул живою водою — вороненок встрепенулся и полетел. Потом серый волк спрыснул Ивана-царевича мертвою водою — его тело срослося, спрыснул живою водою — Иван-царевич встал и промолвил: «Ах, куды как я долго спал!» На то сказал ему серый волк: «Да, Иван-царевич, спать бы тебе вечно, кабы не я…»
За съеденного коня Волк полностью расплатился с царевичем и на прощание сказал ему такие слова: «Ну, Иван-царевич, послужил я тебе довольно верою и правдою. Вот на сем месте разорвал я твоего коня надвое, до этого места и довез тебя. Слезай с меня, с серого волка, теперь есть у тебя конь златогривый, так ты сядь на него и поезжай, куда тебе надобно, а я тебе больше не слуга».
Конечно, Волк — не слуга человеку, не собака, но кто же он? Только ли лесной зверь? Но ведь звери не разговаривают и не умеют превращаться в людей!
Не нужно быть языковедом, чтобы узреть сходство в имени Волка и «скотьего бога» Волоса (или Велеса). Известно, что жрецы этого бога носили в качестве «форменной одежды» волчьи шкуры. Да и некоторые из русских князей, не чуждые, если верить легендам, волшебных умений, могли обращаться в волков, подобно тому, как сказочный Волк обратился в Елену Прекрасную. Речь идет о былинном князе Вольге Всеславиче:
Много раз — и в разных смыслах — волк упоминается в «Слове о полку Игореве»: первый смысл — певец Боян сравнивается по быстроте мысли с серым волком и сизым орлом; второй — князь Всеволод сравнивает с волками своих закаленных воинов: «А мои ти куряни сведоми къмети… сами скачють, акы серый влъци в поле, ищучи себе чти, а князю славе»; третий — волчий вой предвещает беду войску Игоря; четвертый — половецкие ханы Гзак и Кончак сравниваются с серыми волками, которые, кружа, подбираются все ближе к русскому воинству, готовятся внезапно напасть; пятый — коварный князь Всеслав Брячиславич, князь из города Полоцка, сравнивается по скорости своих перемещений с волком; шестой — упоминание об оборотничестве этого князя (как у былинного Вольги): «Всеслав князь людем судяше, князем грады рядяше, а сам в ночь влъком рыскаше: из Киева дорискаше до кур Тмутороканя, великому Хръсови влъком путь прерыскаше». В стихотворном переводе Николая Заболоцкого на современный язык это звучит так:
1
Тмуторокань (или Тмутаракань) — город на Таманском полуострове, перешедший в середине X века, после разгрома Хазарского каганата князем Святославом Игоревичем, под власть Киевской Руси.