Причем кикимора не всегда прядет одинаково: иногда она это делает обычно, а подчас чудит — делает наоборот, сучит нитки «от себя», наотмашь. Скорее всего, сучение ниток «от себя» — это охранительное действие. Возможно, именно таким образом кикимора старается отвести беды от людей, живущих с ней в одном доме. Женщины подражали этим действиям кикиморы. В частности, невеста накануне свадьбы пряла суровую нить точно так же — «наотмашь», создавая таким образом оберег от колдунов и от дурного глаза вообще. Но и замужние женщины часто прибегали к помощи магических нитей. Например, очень действенной считалась пряжа, которую сплели особым образом в Великий четверг. Обычно это были скрученные особым образом вместе шерстяная и конопляная нити. Ими перевязывали голову, руки, ноги или повязывали на голое тело под одеждой, защищаясь от тех или иных хворей. Современные модные «фенечки», которые часто носят на запястьях, — память о древних нитяных оберегах. Надо только знать, что нити следует свивать вместе «в обратную сторону», то есть — не вправо, а влево.
С помощью этих «оборотных ниток» гадали. Для этого в Егорьев день (по старому календарю — 23 апреля, по новому — 6 мая) их надо было повязать на ветки дерева и задумать желание, которое должно непременно сбыться. Если же нити повязывали на берегу в Великий четверг, то это уже было иное гадание — не на желания, а о судьбах близких: у кого нить пропадет, тот умрет.
Было и другое гадание с нитками. Пряли «наоборот» две нити: одну — для жениха, другую — для невесты. Затем пускали их вплавь по воде и смотрели, сойдутся ли они вместе или нет. Сойдутся — быть свадьбе. Возможно, от этого гадания происходит выражение «связать вместе свою судьбу».
Важен был и сам процесс прядения, в котором видели магическое действие и поэтому во время работы произносили заговоры. Например, на здоровье скота и всего дома. Или наоборот, на вред скоту. В таких случаях говорили: «Как это веретено крутится, пусть скот и овцы выкручиваются из дома моего господина, чтоб стал пустой».
Важное значение имели части прялки; особенно — прясло и веретено. Веретено — древний женский символ. Оно изображено на фреске Софийского собора в Киеве, а у западных славян, по свидетельству чешского историка Любора Нидерле, были иконы, на которых Богородицу изображали с веретеном в руке. Однако со временем веретено изгнали из церкви как колдовской предмет. В польских хрониках записано, что «в 1742 году в Дубенском магистрате обвинена была в чародействе мещанка Параска Янушевская за то, что она явилась в церковь в Маккавеев день освящать, согласно с обычаем, разные травы, среди которых она спрятала для освящения веретено, перевязанное красною лентою».
О значении этого символа можно судить по тому, что в Рязанской губернии смерть называли «птицей Веретено». Ничего удивительного в этом нет, если вспомнить что название веретена происходит от древнерусского слова «веремя» — время, то есть срок жизни. Пока веретено вертится — жизнь длится, а остановится оно, и жизни конец.
В народной вере пользоваться веретеном и прясть можно было не всегда. Например, нельзя было прясть и ткать по большим праздникам (например, на Рождество, Святки или, скажем, в полночь). Эти дни и ночи считались «поворотными», судьбоносными. Если несведущая и неумелая женщина начнет прясть не так, то и все в жизни людей пойдет наперекосяк. Например, говорили: «В Святки не мотают вечером ниток, чтобы рожь не смоталась». Нельзя было прясть беременным женщинам, а то ребенок родится обмотанным пуповиной и задохнется. Нельзя было мотать нитки на закате, а то на море начнут дуть встречные ветры и моряки не смогут вернуться к родному берегу.
В будние дни эту работу можно было делать, но только умело и аккуратно, иначе беды не миновать. Существовало поверье: «Если девица, прядя лен, туго и правильно вьет на веретено нитки, то будет хорошо жить со своим мужем; если девица худо вьет свою пряжу на веретено и крестами, то будет худо жить и с мужем; если девица слабо вьет пряжу на веретено, то оба, и муж и жена, будут жить нехорошо».
А вот кикимора, в отличие от обычных женщин, пряла именно в Святки и в те первые двенадцать дней января, которые определяли ход всего будущего года. Русский этнограф Ф. И. Буслаев писал: «…на Руси вещая пряха известна под именем кикиморы, о которой старинная пословица, взятая мною из одной рукописи прошлого столетия, говорит: «От кикиморы рубашки не дожидаться».
Этнограф М. Д. Чулков писал: «Кикиморы — суть женщины, унесенные в младенчестве чертями и посаженные на несколько лет колдунами кому-нибудь в дом». Спустя сто лет другой известный русский этнограф, Иван Петрович Сахаров, придерживался иного мнения, считая, что кикимора — проклятая (или родившаяся от девушки и огненного змея) девушка; она быстро бегает, далеко видит, не стареет, все знает. Позднее стали даже считать, что кикимора — это древнейшее имя домового.
Как бы там ни было, а у девушки, унесенной чертями, или даже у дочери огненного змея непростая биография. Вообще, кикимора не так проста. Взять хотя бы ее двусложное имя. В ряде районов России «кикать» означает — плакать. Причем это относится не только к людям, но и крику птиц, чаще всего жалобному. «Кикарика» — петух и его крик. «Кика» — женский «рогатый» головной убор, отчасти напоминающий формой птицу. А вторая часть имени кикиморы понятна и без пояснения, это — Мора, привидение, а в древние времена — богиня смерти.
В начале XX века этнограф К. Д. Логиновский, проанализировав забайкальские верования, писал: «Кикимора есть проявление силы колдовства, одухотворяющей неодушевленные предметы. Кикимору пускают в дом по злобе. Для того чтобы напустить кикимору, кладут с особым наговором и незаметно в доме куклу или игральную карту с изображением фигуры, или, нагнав на лодке плывущую по воде «коряжину» (дерево с корнем), отламывают от нее сучок, затем возвращаются молча, чтобы никто не заметил, и втыкают этот сучок за печку дома, в который хотят впустить кикимору. Напущенная таким образом кикимора с наступлением сумерек начинает стучать, свистеть, переворачивать мебель, разворачивать полы и печи, бросать в жильцов кирпичами или другими предметами, которые «фунча» (свистя) пролетают мимо. Однако ночная работа не оставляет вещественных следов: посуда, мебель, печи оказываются утром на своих местах и целыми».
В одной восточносибирской быличке кукла-кикимора губит парня. «…И вот, собирали на вечер дома и девок и парней, всех… На балалайках играют, пляшут, вальс танцуют, по старинке. Кончилось это в двенадцать часов уже, идти домой надо. Идет парень… Дошел до ворот и стал. Видит: кукла пляшет. Как пройти домой? Кукла пляшет и все. Как она жива! Он:
— Ай, черт побери! Что она мне, эта кукла-то?!
Ворота-то открыл, только пошел — она стук ему в голову. Пришел домой, лег спать. У него жар поднялся. Вот заболел, совсем заболел. Высох он, и вот уже осталось ему два дня или три, как помереть. Он сказал:
— Мама! Я умру. Вы вот этот столб выкопайте и посмотрите, что там есть. Меня кукла раз в голову тут ударила, может, я из-за этого и хвораю.
Он умер. Родители столб-то выкопали, а там кукла».
Итак, кикимора в своем истинном обличье — это кукла. Ее можно найти в темном закоулке: под печкой, в переднем углу, в подполе, в бревнах сруба, в поленнице. Узнать о том, что она есть в доме, можно по шуму, беспорядку, странным и даже страшным видениям, которые не дают покоя хозяевам дома. Вот один из подобных случаев: «Дом был у одних тут, все девка в доме ходила. Все помогала. Хозяева уйдут, а она чугунки возьмет и в печку затолкает. А то и молоть помогала. А сама ходила нагая. И все делала. У ней, у девки, коса такая длинная! Вреда-то не делает им, но опасно! Хозяева боятся. И давай дом разбирать. И вот нашли куклу в матке… Дом перетащили, после этого девки не стало». (Матка, или матица, — балка, брус идущий поперек всей избы, на котором настлан потолок.)