Мамедгулузаде Джалил
Русская девушка
Джалил Мамедгулузаде
Русская девушка
В году тысяча восемьсот девяносто четвертом до рождества Христова путешественник Рейнгартен пришел из России на Кав-каз, чтобы перейти в Иран, а оттуда в Индию, Китай, Японию. Из Японии он должен был отправиться морем в Америку, от-туда в Англию и далее во Францию и Германию, после чего должен был уже с запада вернуться в свой родной город Ригу.
Рейнгартен предполагал проделать это путешествие за четы-ре года, но я хорошо помню, что о возвращении Рейнгартена на родину русские газеты сообщили только шесть лет спустя.
В Нахичевань пришел Рейнгартен весною, в начале апреля. Каким-то образом я оказался в числе доброжелателей и почи-тателей этого господина и даже превзошел их, так как присо-единился к путешественнику, и мы вышли вместе из Нахиче-вани и по кратчайшей дороге достигли Джульфы за пять-шесть часов, где встречали Рейнгартена очень тепло, особенно местные служащие, чиновники.
Пробыв здесь день, Рейнгартен на пароме переправился через Араке на иранскую землю. Среди провожавших был и я. Хорошо помню, как начался сильный ливень, и мой кратковре-менный, но бесподобный друг с рюкзаком за спиной и с палкой в руке пешком двинулся по туманной тебризской дороге. Как мы ни уговаривали его сесть в повозку или на лошадь, но, как и следовало ожидать, он отказался, потому что весь смысл его путешествия и заключался в том, что он шел пешком.
В тот день я остался ночевать у своего старого приятеля и земляка Мешади-Гулам-Гусейна.
Многие годы этот Мешади-ГуламГусейн вел торговлю в. русской Джульфе и занимался коммерческим посредничеством. Доход он имел приличный. Семьи при нем не было, а готовил ему иранец по имени Мешади-Имамали, который помогал ему и в торговле. Мешади-Гулам-Гусейн был уже в летах, и хотя и красил бороду хной, но ему было не менее пятидесяти. Правда, с виду он больше был похож на человека благочестивого и ре-лигиозного, но на самом деле был ценителем земных удоволь-ствий, вместе с тем отличался искренностью и добротой. Так или иначе, наша с ним дружба была многолетняя и крепкая. Несмотря на большую разницу в летах, мы с ним хорошо со-шлись характерами и без конца шутили и смеялись.
Я переночевал у него и наутро собирался вернуться в Нахи-чевань, но Мешади-Гулам-Гусейн не отпустил меня. Я бы не остался, но приятель мой обещал на следующий день отпра-виться в Нахичевань вместе со мной. Это предложение и соб-лазнило меня.
Я провел в Джульфе и этот день, но как провел? До самого вечера Мешади-Гулам-Гусейн смешил меня, и я помню, что но-чью, лежа в постели, я вспоминал разговоры Мешади-Гулам-Гусейна и принимался вновь хохотать. Особенно рассмешил меня один случай, о котором рассказал мне тогда Мешади-Гу-лам-Гусейн. По возвращении в Нахичевань я записал его рас-сказ, но потерял как-то тетрадь и теперь передаю то, что уце-лело в памяти.
Речь идет о русской девушке, которой и посвящается этот рассказ.
* * *
Утром я проснулся несколько позднее обычного. Самовар Мешади-Гулам-Гусейна пел в соседней комнате, но самого приятеля не было видно. Возле самовара возился Мешади-Имамали.
Я встал, оделся, напился чаю. Приятель мой был в таможне. Я вышел во двор и с полчаса погулял там. Пришел Мешади-Гу-лам-Гусейн с какими-то бумагами. Разобрался в них, покончил с делами, распорядился насчет обеда и предложил мне выйти в город. Мы пошли по берегу Аракса вниз по течению, медлен-но повернули обратно. Погода была прекрасная, подувал лег-кий ветерок. Перед новыми, выстроенными в ряд домами из-редка показывались русские жильцы. То были члены семей та-моженных служащих. Мы вошли в какую-то лавочку, купили папиросы и снова пошли гулять. Но приятель мой Гулам-Гу-сейн вдруг, кого-то увидев, вернулся в лавку, наскоро бросив мне:
- Я буду в лавке, а ты хорошенько разгляди эту девушку.
Я остановился посреди улицы и стал смотреть. Ко мне при-ближалась русская девушка лет шестнадцати-семнадцати. Оде-та она была просто и даже бедно. Вглядевшись в нее, я заметил, что девушка и в самом деле очень красива; высокого роста, с белоснежной, как бумага, кожей, она была очень нежна, очень привлекательна.
Когда девушка прошла и скрылась с глаз, появился Меша-ди-Гулам-Гусейн и, взяв меня за руку, минуту помолчал, потом спросил, заглядывая мне в глаза:
- Ну как?
Я ответил, что девушка прелестна.
Приятель мой подумал о чем-то, потом потянул меня за руку, посадил на камень в стороне от дороги, сел сам и начал рассказывать:
- Дорогой мой, о том, как я люблю тебя, ты знаешь. Знаешь ты и о том, что никаких секретов от тебя я не имею. Сейчас я расскажу тебе кое-что, но боюсь, что не поверишь. Я клянусь тебе нашей дружбой, клянусь жизнью моих родных, что недели две тому назад я целовался с этой русской девушкой так слад-ко, как целуются возлюбленные после долгих лет разлуки.
И в самом деле, я хотел было усомниться, но, с одной сто-роны, его торжественная клятва, а с другой - его неизменная искренность по отношению ко мне поставили меня в такое по-ложение, что я совершенно растерялся.
Я не успел предупредить, что Мешади-Гулам-Гусейн был не только стар, но и довольно-таки некрасив. Почти все передние зубы у него выпали, а сохранившиеся почернели и вытянулись так, что нельзя было разобрать, которые из них верхние и кото-рые нижние. Мне кажется, не то что шестнадцатилетняя рус-ская красавица, но даже шестидесятишестилетняя мусульман-ская уродка с отвращением бежала бы от него.
И я ответил моему приятелю Мешади-Гулам-Гусейну, сказав так:
- Вероятно, девушка была сильно пьяна, когда целовалась с тобой.
- Нет, клянусь твоей драгоценной жизнью, она была совер-шенно трезва; к тому же девушка эта никогда не бывает пьяна и даже не пьет никогда.
- Быть может, ты поцеловал ее, когда она спала и ничего-He знала, - строил я догадки.
- Нет, она не спала, клянусь твоим здоровьем!
- В таком случае этот поцелуй ты получил за очень боль-шую плату, - сказал я.
- Клянусь нашей дружбой, что он не стоил мне ни копей-ки, - ответил он.
- Друг мой, тогда я ничего не понимаю! - развел я ру-ками.
Мой приятель пошел вперед, и мы медленно повернули до-мой. Для обеда было еще рано. Придя домой, мы застали гото-вый чай. Мешади-Имамали подал нам чай с вкусным персид-ским печеньем, фисташками, миндалем.
Почему-то рассказ о русской девушке не выходил у меня из головы. Если бы я не знал хорошо Мешади-Гулам-Гусейнаг то мог бы подумать, что он бахвалится, но я был уверен, что мне он солгать не может. С другой же стороны, я не мог пове-рить, чтобы только что увиденная мною русская красавица была способна ни за что, ни про что проявить склонность к этому старому и противному мужчине.
^Я положил сахар во второй стакан чаю и, помешивая лож-кой, собирался было возобновить разговор о русской девушке, но мне мешал Мешади-Имамали, который то и дело входил к лам.
Мы покончили с чаепитием, и Мешади-Гулам-Гусейн послал Имамали в таможню позвать на обед его друга Мешади-Абдул-али. Воспользовавшись удобным моментом, я обратился к Ме-шади-Гулам-Гусейну и сказал:
- Я жду!
- Чего? - спросил он.
- Конца рассказа о русской девушке, - ответил я. Мешади-Гулам-Гусейн улыбнулся, но ничего не сказал. Он закурил и, подумав немного, проговорил:
- Слушай!..
- Слушаю! - ответил я.
Приятель мой снова задумался, помолчал немного и сказал:
- Давай забудем об этом разговоре.
- Нет, Мешади-Гулам-Гусейн, - возразил я. - Если ты рас-сказал об этом только ради шутки, чтобы посмеяться и убить время, разумеется, нам больше нечего продолжать и лучше поговорим о другом. Но если то, что ты рассказывал о русской девушке, правда, то я прошу тебя во имя нашей дружбы, покорнейше прошу открыть мне эту тайну.
- В таком случае, слушай внимательно, - проговорил мой приятель.
- Я готов! - сказал я.
Мешади-Гулам-Гусейн начал свой рассказ так:
- Эта русская девушка, как я уже говорил тебе раньше, дочь таможенного досмотрщика Иванова. Отец ее служит в нашей таможне уже четыре года. Это очень хороший человек, часто оказывает мне услуги в таможенных делах, и я тоже не остаюсь в долгу, когда бывают у меня удачные сделки, посылаю ему то отрез, то сухофрукты. У него такая же, как и он сам, добрая жена, и они часто зовут меня к себе в гости.