Но даже сквозь эту густую и влажную смесь пара и дыма Рубинчик сразу увидел ее — там, за стойкой раздачи, рядом с толстой поварихой. Худенькая, с длинной шеей, в белом застиранном фартуке, серые глаза, русые волосы убраны под косынку. Далеко не красавица, а, скорее, словно догадка о будущей красоте — как обрис на негативе. Очередной шофер говорит ей по-свойски:
— Значит, так, Танюша! За наше знакомство — два борща, три гуляша, пару блинов, два стакана сметаны и четыре чая! Если все съем — завтра наша свадьба. Годится?
— А без свадьбы у вас аппетит пропадет? — усмехнулась она.
Ответом ей был хохот шоферов, подначивающих друг друга:
— Не слушай его, Таня. У него три жены на этом зимнике!
— А из чего гуляш-то? Из оленины? А сколько у того оленя было на спидометре, когда его на гуляш-то отправили? Нет, Таня, забудь про гуляш! Дай мне, сестренка, борща — со дна погуще, а сверху пожирней! И журналиста не обидь, московский журналист — ему тоже со дна борща-то. Ты «Рабочую газету» читаешь?
Но она не ответила — вскинув глаза, увидела Рубинчика, встретила его взгляд и словно тоже опознала его каким-то внутренним зрением: улыбка пропала с лица, взгляд стал сразу испуганным, серьезным, пытливым.
— Мне, пожалуйста, только блины и чай, — попросил он.
— Сколько стаканов? — тихо спросила она.
— Один.
Еще пару минут назад, на таежной зимней дороге, он не знал, какой внутренний импульс привел его сюда, на окраину вселенной, в эту промерзшую до мезозойских глубин тундру. Но теперь, принимая у нее из рук алюминиевую тарелку с блинами, он ясно почувствовал, как наэлектризовалась каждая клетка его тела, как заострились в нем, ожили и напружинились все пять органов чувств, а шестое, интуиция, уже ликовало в душе: это Она, Она, Она! Чудо, которое он ищет уже семнадцать лет — вот оно, за прилавком!..
Тут, хлопнув дверью и впустив клубы морозного воздуха, в столовую вошли плотный коренастый якут в меховом полушубке с погонами майора КГБ и еще трое мужчин. Один из них был молоденький солдат в шоферском замасленном бушлате, а двое других — судя по их новеньким полушубкам — приезжие. И Рубинчику показалось, что он видел их раньше, но где?
При появлении майора КГБ, которого все тут, видимо, знали, таежные водители смолкли на миг, а потом разом заговорили друг с другом деланно ровными голосами, спешно заканчивая с едой. Между тем все четверо вошедших стали в очередь к стойке раздачи, а Рубинчик, получив свой чай и блины, повернулся и вдруг встретился глазами со взглядами этой четверки. И хотя они тут же отвели глаза, что-то задело Рубинчика в их взглядах, как заноза, — какая-то их необычная пристальность, враждебность… В недоумении он прошел мимо них, в глубину почти опустевшей столовой, сел рядом с доставившим его сюда шофером. Справа от него какой-то молодой круглолицый водитель уговаривал пожилого, остроносого, с оспинкой на лице:
— Дружок мой на бензовозе с моста свалился. Его какой-то подонок обогнал на мостике и бортом ударил — он в кювет и вылетел. Перевернулся и стал на колеса. Ничего, нормально стоит, только мерзнет очень. Вытащишь?
— Работа наша такая, — неясно сказал рябой. — А далеко стоит-то?
— Километров двадцать отсюда. Мостик через Улаху знаешь? Там такой поворот крутой и развилка. Направо — на Айхал дорога, налево — в Надежный…
— Ну, знаю я этот мост, знаю. Только как же он с моста гробанулся?
Через минуту Рубинчик понял, что мужик был водителем «технички» — мощного «КрАЗа», вооруженного лебедкой, цепями и тросами специально для того, чтобы вытаскивать машины, соскользнувшие с колеи в кювет, провалившиеся в болото или еще как-либо угодившие в аварию. Это интересно, профессионально отметил про себя Рубинчик, тут же представился рябому, напросился поехать с ним на выручку перевернувшегося бензовоза и вскоре, доев блины с чаем, уже катил в кабине «КрАЗа» на север и слушал очередной рассказ своего водителя об этих молодых охламонах, которые «делом-то и ездить еще не умеют, а уже по зимнику гоняют».
— Тут намедни один так гнал, что у него задний борт открылся, а он и не заметил, и весь груз на поворотах в кювет улетел. А груз-то — не чего-нибудь, а шампанское — триста двенадцать ящиков с шампанским, это больше трех тысяч бутылок в тайгу улетело! Половина побилась, конечно…
Слепо, в темноте кабины, записывая эту историю в блокнот, Рубинчик поймал себя на том, что слушает и пишет автоматически, почти не вникая в суть и смысл, а сам уже нянчит в душе эти серые, тревожные, спрашивающие и зовущие глаза таежной княжны с автопункта «Березовый».
— Вот глянь, как ездят, глянь! — показал ему вперед рябой водитель. — Уши надо надрать за такую езду!
Действительно, впереди желтые габаритные огни какой-то машины виляли на дороге из стороны в сторону.
— Он пьяный, что ли?
— Не пьяный, а с прицепом. Только мозгов нету! Ладно, мой будет, куда он с такой ездой денется!
И шофер, войдя в крутой поворот, свернул на выходе из него направо, а виляющий огнями грузовик исчез в левом таежном рукаве зимника. Еще через минуту «КрАЗ» медленно вполз на временный мост над замерзшей речушкой, и оба они — и водитель, и Рубинчик — увидели внизу, на льду реки, огонь небольшого, в ведре, костра. Неподалеку стоял бензовоз, утонувший в снегу выше колес.
— Приехали, — сказал рябой и посмотрел назад. — Интересно, чего это КГБ на ночь глядя в Надежный поперло? Ведь не доедут на «Ниве»-то!
— Какое КГБ? — не понял Рубинчик.
— А наш-то начальник КГБ, майор Хулзанов. Я думал, они тебя охраняют, а они в Надежный свернули.
— Меня охраняют? — засмеялся Рубинчик, но тут же вспомнил острые, как занозы, взгляды той четверки. — А зачем меня охранять?
— А кто вас знает, вы же птицы высокие, столичные. Они тебе в затылок еще в столовой зырились, — сказал водитель и, проминая тяжелым «КрАЗом» глубокий цельный снег, повел машину по спуску к реке, к спешившему им навстречу шоферу бензовоза.
Неприятный озноб прошел по спине Рубинчика — он вспомнил, где он видел мужчин, сопровождавших майора-якута. В гостинице «Полярник», в соседнем номере. И в ресторане «Северное сияние». И в клубе «Алмазник». Но что с этого? Может, потому они и зырились на него, что тоже узнали в нем соседа по гостинице? В конце концов, в Мирном только одна гостиница, один ресторан и один клуб…
Между тем рябой, зацепив бензовоз тросом, вытащил его на дорогу и собрался назад, на автопункт, но тут рядом с «КрАЗом» притормозил кативший с севера грузовик, и его водитель сообщил, что километров десять северней еще один бензовоз свалился с дороги в кювет и ждет помощи.
Однако через час они все-таки вернулись на автопункт, и Рубинчик еще с порога увидел, как радостно вспыхнули глаза и зарделись щеки его новой таежной дивы. А кто-то из водителей сказал рябому хозяину «КрАЗа»:
— Дядя Ваня, не раздевайся! Там, на рукаве в Надежный, гэбэшная «Нива» тебя заждалась.
— А что с ней?
— А они пошли на обгон какого-то фургона с прицепом, а он прицепом и бортанул их с дороги! Уже час в кювете загорают!
У Рубинчика отлегло от сердца — так вот, оказывается, за кем гнались гэбэшники.
— Ладно. Пусть позагорают еще чуток, а я чаю попью сначала, — сказал рябой и пожаловался Рубинчику: — Вот такая наша работа. Опять со мной поедешь или наработался сегодня?
— Нет. Я, пожалуй, назад поеду, в Мирный.
Хотя выяснилось, что вовсе не он интересовал КГБ, Рубинчику меньше всего хотелось снова встретиться с майором-якутом и его командой, с их странно-враждебными и холодными глазами. И вообще, ему стало как-то не по себе в этой промороженной тундре и грязной столовой, хрен знает где — в Якутии, за Полярным кругом! Тем более что и его дива, сняв свой, прямо скажем, далеко не белый передник, вдруг исчезла в задней комнате кухни.