Однако при определенном сюжетно-композиционном сходстве с комедией А.Н. Островского психологические акценты расставлены у Найденова по-иному: его пьеса отличается гораздо более жесткой, подчас трагедийной интонацией, более нервной, взвинченной атмосферой. Гораздо больше сочувствия, чем Большов в «Своих людях – сочтемся», вызывает у зрителя найденовский герой – старый купец Ванюшин. При неизбежной и необходимой в купеческом мире расчетливости он сохранил в себе некие исконные, определяющие личность нравственные качества, к концу жизни он не превратился в циничного и бездушного дельца. Детям же его, новому поколению «хозяев жизни», их «образованность» принесла только убежденность в праве сильного «давить» других, неразборчивость в средствах, бездуховность, холодный расчет во всем.
Беда или вина старшего Ванюшина в том, что в его доме выросли такие дети, как Константин и Людмила? Наверное, и то и другое. По крайней мере в финале пьесы Ванюшин, как шекспировский король Лир, искупает свою отцовскую вину смертью – самоубийством.
Наблюдая и все глубже осознавая катастрофическую разобщенность людей в современном мире, невозможность осмыслить захлестнувшую их стихию жизни, Найденов-драматург видел свою задачу прежде всего в том, чтобы «показывать внутренние сокрытые пружины действующих лиц», пытаться постичь средствами реалистической драмы «страшно усложнившийся» мир современного человека.
Под влиянием стремительно ворвавшихся в русскую литературу героев-бунтарей М. Горького и Л.Н. Андреева появились свои бунтари в последовавших за «Детьми Ванюшина» драматургических произведениях Найденова – «Блудный сын» (1903), «Авдотьина жизнь» (1904), «Стены» (1907). Действие и этих пьес драматурга происходит в знакомой ему до мелочей провинциальной среде, а интересы вновь связаны со сферой семейной, вопросами о наследстве, разрыве с обывательской, мещанской средой.
Бунт найденовских героев – Максима Коптева («Блудный сын»), Авдотьи («Авдотьина жизнь»), Артамона Суслова («Стены») – столь же стихиен, анархичен, как бунт горьковских Фомы Гордеева или Ильи Лунева, но далеко не столь темпераментен, мощен и разрушителен для самого героя. Далекие от сугубо политических баталий своего времени, персонажи драматургии Найденова протестуют прежде всего против забвения в современном мире традиционных нравственных ценностей – сострадания, милосердия, жалости к ближнему – и стремятся к личному свободному духовному развитию. В отличие от бунтарей Андреева, они не склонны к глобальным, экзистенциальным, вселенским обобщениям, они по мере сил и возможностей выстраивают отношения с миром, их окружающим, – домом, семьей, провинциальным бытом. Как правило, на уровне реально-результативном их протест оказывается бесплодным: и «блудный сын» Максим Коптев, и купеческая дочь Авдотья, на некоторое время покинув родительский кров, в финале произведений возвращаются обратно. Однако возвращаются уже во многом другими: уставшими, но повзрослевшими, осознавшими бесполезность бунтарства, а значит, в чем-то более мудрыми, может быть, способными к серьезной внутренней, духовной работе.
Рубцов А.Б.Из истории русской драматургии конца XIX – начала XX века. Минск, 1962.
Чернышев А.Путь драматурга: С.А. Найденов. М., 1977.
Дети Ванюшина
Драма в четырех действиях
Александр Егорович Ванюшин – купец, член городской управы.
Арина Ивановна – жена его.
Их дети.
Константин
Алексей
Клавдия
Людмила
Аня Катя
Елена – племянница Ванюшина.
Павел Сергеевич Щеткин – муж Клавдии, чиновник.
Степан Федорович Карсавин – муж Людмилы, доверенный богатой московской фирмы.
Генеральша Кукарникова – вдова.
Инна – ее дочь.
Авдотья – экономка в доме Ванюшина.
Акулина – горничная.
Старик в лохмотьях.
Несколько человек с улицы.
Действие происходит в одном из больших губернских городов.
[В начале пьесы автор знакомит читателя с атмосферой в доме купца Ванюшина. Перед зрителями разворачивается извечный конфликт «отцов» и «детей»: Ванюшин не чувствует в детях поддержки и опоры, старший сын – Константин – не интересуется хозяйством; младший – Алексей – крадет оставленные матерью на столе деньги; дочь – Клавдия – в полной зависимости от мужа – «хама и циника» Щеткина, в конце первого действия в доме неожиданно появляется старшая дочь Людмила, только что выданная замуж.]
Вбегает взволнованная Авдотья.Авдотья.
Матушка, Арина Ивановна, дочка вернулась.
Арина Ивановна (обрадовалась и растерялась).Людмилочка?.. Зачем это она?
Авдотья. С вокзала сейчас.
Арина Ивановна. Господи! Что это с ней? Не писала ничего.
Входит Людмила. В руках у нее небольшой дорожный чемодан и подушка. Она красивая женщина двадцати семи лет, но в настоящий момент утомленная и растрепанная. Войдя в столовую, она останавливается у порога двери и от волнения не может говорить; чемодан вываливается из ее рук. Арина Ивановна чувствует, что с дочерью произошло какое-то несчастье, кидается к ней, обнимает ее. Клавдия, видя, что Людмила с трудом держится на ногах, усаживает ее на стул. Людмила целует руки матери и, сдерживая слезы, испуганно взглядывает иногда на входную дверь и ждет чего-то страшного.
Людмила. Я сейчас уеду… Я думала, что это легче…
Клавдия (тихо).Что с тобой?
Людмила. Не могу… я уеду!.. (Рыдая, прижимается к матери.)Мамаша, он видел, как я подъехала… стоял у магазина… сейчас придет.
Арина Ивановна (робко).Людмилочка, зачем ты приехала?
Людмила. Не могу я с ним жить – не человек он… Если бы вы знали…
Арина Ивановна. Муж ведь он тебе… Людмила. С ним нельзя жить.
В фонаре появляется Ванюшин, Авдотья первая видит его.
Авдотья. Сам… (Быстро скрывается в передней.)
Людмила вскакивает со стула и делает движение бежать. Ванюшин входит в шубе и шапке; сильно взволнован и встревожен.
Ванюшин. Зачем ты?
Людмила (падает к его ногам).Не гоните меня. Я к вам приехала.
Ванюшин. Постой… (Приподнимает ее.)Что ты, обезумела? Расскажи все толком.
Людмила. Я бросила мужа… тихонько убежала. Он запер меня, бил. Я не могла…
Ванюшин. За что же? Как он смел?
Людмила. Тогда… после свадьбы… как поезд отошел, пришли мы в вагон, и он стал требовать денег… Я сказала, что вы мне ничего не дали… только на карманные расходы двадцать пять рублей… Ушел, не приходил всю ночь и целую неделю мучил меня и издевался.
Ванюшин (тяжело дыша, опускается на стул и задумывается).Здесь что-то не так… Я ему русским языком говорил, что денег за тобой нет… Как же он смел?
Людмила. Пьяница он: и ночью и днем пьет; ничего не понимает. Папаша, зачем вы хвалили его? Отдали меня? Кому же я могла верить, как не вам?
Ванюшин. Не то, не то тут. (Испытующе смотрит на дочь. Уверяется в своей догадке, лицо его багровеет; ноздри широко раздуваются, и нахмуриваются брови. Ударяет кулаком по столу.)Людмила, говори правду!
Арина Ивановна (испуганно).Александр Егорович…
Ванюшин. Говори! Не станет он ни с того ни с сего обижать – не такой парень… Все равно узнаю…
Людмила молчит.
Правда, что ли?
Людмила. Я уйду… Нет у вас жалости… Ведь от ваших взглядов да попреков за первого встречного выскочила. Вас же хотела облегчить, от себя избавить. Ах, да что говорить!.. (Хочет идти.)
Арина Ивановна. Людмилочка, куда ты? Что ты с дочерью-то делаешь, Александр Егорович?
Ванюшин. Постой… Живи пока. Только на глаза мне реже показывайся. Опозорила, осрамила старика! Старуха, до какого сраму мы с тобой дожили. Неделю тому назад дочку обвенчали, а она – на тебе! Детки, детки! (Схватывается руками за голову.)Этого ли я ждал от вас? За людьми лез, дураков слушал – учил… научил на свою голову. Да еще говорит, во мне жалости нет! Да кабы я знал, что ты такая, кухаркой бы сделал, а замуж не выдал, не опозорил бы себя. Как я теперь по улице-то пойду, на людей смотреть буду? Как мне теперь на людей-то смотреть? Скажи мне!