Сын. Да он, матушка, делает тебе déclaration en forme.[15]
Советник. Не осуждай, не осужден будеши. (Оторопев, выходит.)
Бригадирша. Иванушка! Вытолкуй ты мне лучше, что ты теперь сказал?
Сын. Матушка, он с тобою амурится! Разумеешь ли ты хотя это?
Бригадирша. Он амурится! И, мой батюшка, что у тебя же на уме!
Сын. Черт меня возьми, ежели это не правда.
Бригадирша. Перекрестись. Какой божбой ты божишься, опомнись! Вить чертом не шутят. Сложи ручку, Иванушка, да перекрестись хорошенько.
Сын. Матушка, я вижу, ты этому не веришь. Да на что он становился на колени?
Бригадирша. Я почем знаю, Иванушка. Неужели это для амуру? Ах он, проклятый сын! Да что он это вздумал?
Явление V
Сын. Madame, я теперь был свидетелем пресмешныя сцены. J’ai pensé crever de rire.[16] Твой муж объявил любовь свою моей матушке! Ха-ха-ха-ха!
Советница. Не вправду ли? (Во время речи Бригадиршиной отводит Сына и нечто шепчет ему.)
Бригадирша (в сердцах). Ах он, собака! Да что он и вправду затеял? Разве у меня Бог язык отнял? Я теперь же все расскажу Игнатию Андреичу. Пускай-ка он ему лоб раскроит по-свойски. Что он это вздумал? Вить я бригадирша! Нет, он плут! Не думай того, чтоб он нашел на дуру!.. Мне, слава Богу, ума не занимать! Я тотчас пойду…
Сын. Матушка, постой, постой…
Советница. Постой, сударыня!
Сын. Да разве ты, матушка, не приметила, что я шутил?
Бригадирша. Какая шутка! Вить я слышала, как ты божился.
Советница. Он, сударыня, конечно, шутил.
Сын. Черт меня возьми, ежели это была не шутка!
Бригадирша. Как, ты и теперь так же, батюшка! Что за дьявольщина! Да чему же верить?
Советница. Как, сударыня! Вы не можете шутки отделить от сурьезного?
Бригадирша. Да нельзя, мать моя: вить он так божится, что мой язык этого и выговорить не поворотится.
Советница. Да он, конечно, в шутку и побожился.
Сын. Конечно, в шутку. Я знавал в Париже, да и здесь, превеликое множество разумных людей, et méme fort honnétes gens,[17] которые божбу ни во что ставят.
Бригадирша. Так ты и заправду, Иванушка, шутил?
Сын. Хотите ли вы, чтоб я еще вам побожился?
Бригадирша. Да ты, может быть, опять шутить станешь! То-то, ради Бога, не введи ты меня в дуры.
Советница. Кстати ли, радость моя! Будь спокойна. Я знаю своего мужа; ежели б это была правда, я сама капабельна взбеситься.
Бригадирша. Ну, слава Богу, что это шутка. Теперь душа моя на месте. (Отходит.)
Явление VI
Советница. Ты было все дело испортил. Ну ежели бы матушка твоя нажаловалася отцу твоему, вить бы он взбесился и ту минуту увез отсюда и тебя с нею.
Сын. Madame! Ты меня в этом простить можешь. Признаюсь, что мне этурдери свойственно; а инако худо подражал бы я французам.
Советница. Мы должны, душа моя, о том молчать, и нескромность твою я ничем бы не могла экскюзовать, если б осторожность не смешна была в молодом человеке, а особливо в том, который был в Париже.
Сын. О, vous avez raison![18] Осторожность, постоянство, терпеливость похвальны были тогда, когда люди не знали, как должно жить в свете; а мы, которые знаем, что это такое, que de vivre dans le grand monde,[19] мы, конечно, были бы с постоянством очень смешны в глазах всех таких же разумных людей, как мы.
Советница. Вот прямые правила жизни, душа моя. Я не была в Париже, однако чувствует сердце мое, что ты говоришь самую истину. Сердце человеческое есть всегда сердце, и в Париже и в России: оно обмануть не может.
Сын. Madame, ты меня восхищаешь; ты, я вижу, такое же тонкое понятие имеешь о сердце, как я о разуме. Mon dieu! Как судьбина милосердна! Она старается соединить людей одного ума, одного вкуса, одного нрава; мы созданы друг для друга.
Советница. Без сумнения, мы рождены под одною кометою.
Сын. Все несчастие мое состоит в том только, что ты русская.
Советница. Это, ангел мой, конечно, для меня ужасная погибель.
Сын. Это такой défaut,[20] которого ничем загладить уже нельзя.
Советница. Что ж мне делать?