14. Свидетель Ипполит Юдицкий, служащий одной из Виленских типографий, показал: «Об убийстве Войкова ничего не знаю. Бориса Коверду знаю по типографии, в которую он приходил в качестве корректора газеты «Белорусское Слово». Ближе я Коверду не знал. Револьвера ему не продавал».
Прокурор обратился с просьбой о задании Ковер де вопроса, купил ли он у свидетеля Юдицкого револьвер и когда именно.
По предупреждении председателя о том, что ему принадлежит право не отвечать на вопросы и что молчание не будет считаться доказательством вины, обвиняемый Борис Коверда заявил, что револьвер он купил у свидетеля Юдицкого полтора года тому назад.
Свидетель Юдицкий на вопрос председателя ответил, что служил он в Союзе Охраны Безопасности Государства, а в армии не служил.
15. Свидетель Феликс Абрамович заявил: «По распоряжению полицейского комиссара Новаковского я разыскивал Юдицкого, который скрылся. Об убийстве посланника Войкова и подсудимом Ковер де ничего не знаю».
16. Свидетельница Ирина Коверда показала: «Я работала в экспедиции, куда меня устроил брат Борис, и получала за это деньги из редакции. О большевиках с братом не говорила. У нас дома бывали такие периоды, что продавалось все, так как не на что было жить. Было время, когда только брат Борис нас содержал».
Заключение судебно-медицинской экспертизы
Профессор Виктор Грживо-Домбровский сказал: «Посланник Войков скончался от огнестрельной раны левого легкого. Легкое было прострелено, и произошло внутреннее кровоизлияние в размере 3600 кубических сантиметров. Выстрел был дан из короткого огнестрельного оружия среднего калибра. Являющийся вещественным доказательством маузер мог быть этим оружием. Кроме этой раны, Войков был ранен спереди в правый бок. Рана эта не нарушила кровеносных сосудов и была легкой раной. Первая рана была безусловно смертельной. Пуля попала сзади, слегка сверху вниз. Порядка выстрелов установить невозможно, они произошли один за другим в короткий промежуток времени, и даже расстояния, на котором были произведены выстрелы, установить нельзя. Смерть наступила не сразу. Направление смертельного выстрела, данного сзади, говорит о том, что раненый был либо более высокого роста, чем стрелявший, либо что раненый после первого несмертельного выстрела отвернулся и наклонился и вторично был ранен сзади. Защита и борьба могли иметь место. Признаков выстрелов, данных в упор, не установлено. Патроны маузера начинены бездымным порохом и на расстоянии 20 сантиметров не оставляют следов ожога. Ввиду того что в данном случае выстрелы ранили сквозь одежду, даже в случае стрельбы в упор – следы пороха были бы на одежде, а не на коже. Что касается личности подсудимого, то болезни, которые он недавно пережил, т. е. скарлатина и дифтерит, могли вместе с неблагоприятными материальными условиями вызвать ослабление способностей владеть собою».
После выслушания показаний эксперта суд возобновляет допрос свидетелей.
17. Свидетель Петр Майдачевский показал: «Бориса Коверду я знал с начала текущего года. Мы говорили с ним о жизни в России, о переживаниях, и Коверда говорил, что они так подействовали на его нервы, что он не может успокоиться. Коверда говорил, что большевики угнетают русский народ и погубили Россию».
18. Свидетель Дмитрий Герасимов показал: «С Борисом Ковердой я познакомился после Нового года. Его отношение к большевистскому строю было отрицательное, а поведение большевиков в России производило на него сильное впечатление».
19. Свидетель Василий Юженко: «Я познакомился с Борисом Ковердой в июле прошлого года, работая в качестве секретаря газеты «Белорусское Слово». Частных разговоров я с ним не вел. Коверда производил впечатление противника большевиков. Он возмущался актами большевистского террора».
20. Свидетель священник Иосиф Дзичковский, духовник Коверды, дававший свои показания на русском языке, показал: «Я Коверду знаю, он мой ученик по русской гимназии. Знаю его как хорошего ученика и христианина. Борис Коверда был христианином не только на словах. Он относился к Закону Божьему с особенным вниманием. Посещал церковь. Я видел, что он в семье получил религиозное воспитание, и этим отличался он от остальных моих учеников. Он бывал у исповеди и причастия. В последний раз он исповедовался у меня в прошлом году, я это хорошо помню. В текущем учебном году я был законоучителем в гимназии только до ноября. Я слышал, что на Пасху в текущем году. Коверда исповедывался и причащался».