В психике Коверды, в его впечатлительности мы должны искать ответа на вопрос, превосходил ли кровавый поступок его душевные силы, мог ли он родиться на их почве или должен был кто-то Коверду настраивать. Я утверждаю, что в не успокоившейся до сегодняшнего дня атмосфере русских взаимообвинений и борьбы экзальтированная и неуравновешенная душа Коверды самостоятельно выковала проект убийства.
Я могу не останавливаться пространно на юридическом определении поступка. Факт, что убийство посланника Войкова произошло на основе продолжительных размышлений о необходимости применения террора по отношению к отдельным лицам, находящимся у власти в советской России, что конкретный план существовал в мыслях Коверды в течение нескольких дней, что он систематически искал встречи со своей жертвой, что, наконец, после самого факта убийства он не выражал никаких признаков того возбуждения, о котором говорит ст. 458 У г. Код., позволяет мне с полной решительностью и без колебания установить, что иной квалификации, чем та, которую предусматривает ст. 453 Уг. Код., в данном случае быть не может. Безусловно следует исключить квалификацию ст. 467 второй части Уг. Код.
Цель Коверды была так несомненна, его стремление лишить посланника Войкова жизни установлено с такой безусловностью, что нельзя допустить возможности квалификации поступка Коверды как тяжкого ранения со смертельным исходом.
Вопреки сообщениям, распространяемым некоторыми иностранными газетами о том, что посланник Войков скончался вследствие запоздалой и недостаточной медицинской помощи, следует констатировать, что «скорая помощь», вызванная немедленно после покушения, прибыла через десять минут после выстрела. Посланник Войков, немедленно перевезенный в госпиталь Младенца Иисуса, был перенесен в операционную залу, где тут же перед началом операции скончался в 10 ч 40 мин, т. е. через неполные 50 минут после ранения.
Если же мы затронем вопрос о подсудности дела чрезвычайному суду, то очевидно, что сомнения, кроме разрешенного вопроса о квалификации преступления, может вызывать только то обстоятельство, что посланник Войков не был государственным служащим Речи Посполитой Польской, а представителем иностранной державы. Прежде всего мы должны констатировать, что в тексте распоряжения совета министров от 28 декабря 1926 года предусмотрено предание чрезвычайному суду за убийство «официального лица». И вот, может возникнуть вопрос, пользуются ли особой защитой лишь официальные лица Польского государства или всякого другого государства, поскольку они сделались предметом покушения по поводу или во время исполнения своих служебных обязанностей. Из объяснений Коверды ясно, что он убил посланника Войкова именно как представителя советской власти. Должность и обязанности посланника иностранной державы не могут быть приняты и выполняемы без соизволения той власти, которая правит государством, в которое назначен посланник. В Польше, согласно конституции, посланник не может выполнять своих обязанностей без принятия его верительных грамот президентом Речи Посполитой. Таким образом, выполнение его обязанностей зависит не только от назначения со стороны его государственной власти, но также безусловным условием этого выполнения является согласие власти государства, в которое он назначен. Так, в лице посланника объединяются до некоторой степени элементы государственного служащего иностранного государства и государственного служащего страны, на территории которой он действует. Характер деятельности посланника, состоящий в разрешении ряда вопросов, касающихся интересов обоих государств, еще более подчеркивает правильность такой точки зрения. Практика судов, дававших разъяснения о применении кодекса, ныне имеющего законную силу на польской территории, шла в том же направлении. Верховный трибунал в Вене разъяснил по поводу избиения русского пограничника при задержании контрабандиста на австрийской территории, что виновный не подлежит тому наказанию, какому подлежал бы за избиение австрийского пограничника, только потому, что со стороны русского пограничника имели место незаконные действия; а в другом, совершенно аналогичном, случае тот же трибунал признал, что немецкий таможенный служащий находится под той же защитой закона, что и австрийский таможенный служащий, в случае совершения над ним насилия, ввиду того что между Австрией и Германией существует конвенция, дающая таможенной страже право действовать на австрийской территории. Является несомненным, что раз целая часть административного аппарата может пользоваться на основе особых международных соглашений правами, сравнивающими иностранного чиновника с собственным, то тем более посланник иностранной державы, обладающий на основании трактатов, постановлений Конституции и дипломатических обычаев особыми полномочиями, дающими ему право действовать официально на чужой территории, должен пользоваться той же защитой, что и чиновник того государства, в котором посланник официально действует.