Но нет! Европа доказала, что может быть верной своему слову, ибо, как верный пес, стережет она безопасность и спокойствие коммунистических эмиссаров, а население ее доказало, что может сдерживать свои страсти, овладевать своим все более возрастающим справедливым гневом только потому, что в крови и костях европейца живет вечная заповедь: не убий!
Может ли быть более яркое доказательство этому, чем то, что за все время большевистского кошмара, повисшего над Европой, произошли только два акта борьбы: один в 1923 году – убийство Воровского, другой через четыре года – убийство Войкова. Коммунисты! Будьте хоть раз справедливы, скажите: являются ли эти две смерти действительно такими ужасными по сравнению с 1 700 000 жертвами вашей Чека, не говоря уже о миллионах человеческих существований, поглощенных гражданской войной, голодом, нуждой и болезнями? Будьте хоть раз искренни, скажите: являются ли эти две жизни убитых действительно столь многим по сравнению с десятками миллионов?
Нет, вся культурная Европа и особенно Польша и вся русская эмиграция оказались непоправимо верными христианской культуре, непоправимо послушными заповеди: не убий! И, господа судьи, когда мне говорят, что торжественные похороны праха Войкова были организованы нашим правительством только ради международной вежливости и дипломатического протокола, я этому не верю. Каждый, кто знает польскую душу, поймет и почувствует, что в мрачном биении барабанов и жалобном звуке труб, сопровождавших убитого, звучал плач цивилизованного человека над несчастьем, поразившим покойного, над горем его вдовы и детей. Неисправимый цивилизованный человек низко склонил голову перед величием смерти…
Борис Коверда был, как мы здесь слышали, образцовым и верующим христианином. Он чувствовал себя поэтому наследником духовной работы поколений и считал себя призванным к активной защите этого наследства. Откуда в евангельски простой душе этого мальчика взялось столько решимости, столько смелости, скажем даже – столько жестокости, чтобы приговорить живого человека к смерти и собственной рукой исполнить этот приговор? Вот глубокая загадка, которую может объяснить только человек, близко знающий, на основании собственного опыта и переживаний, весь ужас большевистского погрома, человек, который сам пережил и перечувствовал, какой удар нанесли человеческой душе эти страшные переживания, переходящие всякую меру человеческой выносливости. Инстинкт убийства, родившийся в чистой душе Коверды, является не чем иным, как брызгой пены с гребня волны, гонимой северным ветром по безбрежному морю крови, пролитой большевиками.