Кто может отрицать, какое большое значение – как для определения степени вины Бориса Коверды, так и для оценки его поступка с точки зрения большой политики – имеет вопрос: имел ли Коверда сообщников, другими словами, не является ли его поступок выполнением решения или приговора, направленного на организацию террора? Нам сейчас придется решать этот вопрос. Известно, что среди русской эмиграции существует ряд групп и союзов всевозможного направления, от монархистов до социалистов-революционеров включительно. И вот, при многолетнем существовании этих различных организаций, как уже было сказано, раздалось только два выстрела, направленных в советских дипломатов: выстрел Конради и выстрел Коверды. Притом Конради был швейцарцем, и только Коверда – русский. Со времени одного покушения до времени другого прошли годы. Можно ли говорить о том, что таким образом проявляется террористическая деятельность организации, можно ли видеть в этих двух самостоятельных и столь различных, хотя бы по личности участников, покушений, реализацию заранее обдуманного плана? Конечно нет. Террористическая организация, действующая таким темпом, не является террористической организацией и ни для кого не представляет опасности. Есть еще другое доказательство того, что Борис Коверда не действовал от имени организации. Если бы он был представителем какого-либо большого объединения, то нашлись бы люди, русские или иностранцы, которые предоставили бы ему необходимые средства, без которых не может обойтись ни одно обдуманное действие, которые снабдили бы убийцу какими-либо усовершенствованными техническими средствами. Ничего подобного в данном случае не было. Напротив, весь капитал Бориса Коверды перед убийством составляли 20 грошей, истраченные им на покупку перронного билета, а все его оружие составлял старый, изношенный и заржавленный автоматический револьвер. Есть еще другое доказательство, вытекающее из установленных судебным следствием условий последних лет жизни Бориса Коверды. Правда, он жил в Вильне, в большом городе, поддерживающем связь с внешним миром, но это еще ничего не доказывает: чтобы пользоваться благами этой связи, надо было иметь ту свободу действий, которая дается хотя бы минимальной обеспеченностью. Мы видели тут совершенно ясно, как текла жизнь Коверды: более 10 часов ежедневного усиленного труда, подрывавшего молодые силы, ничтожный заработок, который должен был удовлетворять потребности почти всей семьи, ни гроша для себя лично, ни одной свободной минуты, ни одной возможности отойти от обычного серого станка будничной работы. Да, Коверда номинально жил в большом, почти столичном городе, а в действительности он прозябал в своем темном углу, отделенном от мира глухими досками. Несмотря на все эти бьющие в глаза доказательства, не оставляющие места сомнениям, люди, проникнутые враждебной нам политической тенденцией, повторяют с упорством маньяков: «А, однако, должна была быть организация! Коверда должен был иметь сообщников!»
Ну что же, я согласен с тем, что он имел сообщников, но других, чем это вы думаете, – таких сообщников, которые не могли снабдить Коверду ни деньгами, ни оружием по той простой причине, что сообщники Коверды не принадлежат к этому миру. В тот момент, когда Борис Коверда стал лицом к лицу с кровавым советским сановником, за его плечами стояли как стена 1 700 000 душ убитых людей: стариков и юношей, женщин и детей, священников, врачей, сестер милосердия… Эти души вложили в слабую руку Бориса Коверды нечеловеческую силу и подняли ее для того, чтобы нанести этим заржавленным оружием смертельный удар тому, кого судьба приговорила к смерти.
Что ты сделал, несчастный мальчик? Спокойствие всей страны нарушено, всюду волнение и тревога. Гостеприимство братского государства нарушено также. Большая страна, лежащая к востоку от нашей границы, потрясает оружием и призывает к кровавой мести. Десятки голов твоих соплеменников падают в Москве с плеч в ответ на твой поступок. Страшные последствия, которых еще нельзя учесть, последствия, которые, казалось бы, должны пасть на твою голову и раздавить тебя своей тяжестью.