Закон о чрезвычайных судах, закон, предназначенный ко внутреннему применению, закон исключительный вообще – не допускает распространительного толкования и требует точного применения. Цитируя этот закон, господин прокурор слишком рано прервал цитату, ибо закон этот охраняет официальное лицо не всегда и не во всех случаях. Только в том случае, когда убийство официального лица было совершено во время либо по поводу исполнения им служебных обязанностей – убийце угрожает чрезвычайный суд.
А кого убил Коверда? Войкова ли, посланника при Речи Посполитой Польской, или Войкова, члена коминтерна? А ведь таким двуликим Янусом был убитый Войков. Мы находим ответ в словах Коверды: «Я убил Войкова не как посланника и не за его действия в качестве посланника в Польше – я убил его как члена коминтерна и за Россию». Именно за все то, что Войков и его товарищи по коминтерну сделали с Россией, убил его Борис Коверда. При чем же тут убийство официального лица по поводу или во время исполнения им его служебных обязанностей?
О, если бы в моих руках, господа судьи, были бы улики деятельности Войкова в Польше, в качестве члена коминтерна, не было бы речи о суде вообще, а о чрезвычайном суде в особенности.
Господа судьи, завтра праздник Божьего Тела, праздник Пречистой Крови, пролитой за грехи мира, праздник Величайшей Жертвы и Любви. Я не хочу, не могу верить и не поверю, чтобы польский суд, суд народа, который столько собственной крови пролил за свою и чужую свободу, захотел пролить эту жертвенную кровь ребенка и погрузить жизнь этого мальчика во мрак небытия.
Защитник Мечислав Эттингер: Господа судьи! Мы разделили защиту – и моей задачей является представить вам наш взгляд на вопрос о подсудности вам этого дела. Позволяет ли закон Речи Посполитой судить сегодня Коверду и определить размер наказания на основании немилосердно строгих правил о чрезвычайных судах? Можно ли лишать его гарантий, которые дает подсудимому обычное судопроизводство, лишать его оценки его вины на основании нормального закона? Защита глубоко убеждена в том, что предание Коверды чрезвычайному суду противоречит закону. Мы требуем, чтобы вы исправили эту ошибку обвинения, передали дело на рассмотрение в порядке обычного судопроизводства.
Обвинение полагает – господин прокурор только что в своей речи это высказал и убеждал суд в правильности своих выводов, – что покойный посланник Войков, в качестве представителя советской власти при правительстве Речи Посполитой, пользовался в нашем государстве опекой и защитой закона, которыми Речь Посполита ограждает собственных представителей. Я полагаю, что с легкостью смогу убедить вас в том, как далек этот взгляд обвинения от юридической действительности и насколько он необоснован.
В Польском государстве закон ограждает иностранца наравне с польским гражданином. За нарушение интересов иностранца грозит не меньшая ответственность, чем за покушение на права польского гражданина. Но сверху меры, которую мы признали достаточной для ограждения всех собственных граждан, наше законодательство не ограждает иностранца, хотя бы он в своей стране по государственным соображениям пользовался особой усиленной защитой закона.
Каждое государство заботится прежде всего об упорядочении собственной жизни, о своем строе, о своей власти и авторитете, о своих нуждах и интересах. Мы очень далеки от международной солидарности, доходящей до отсутствия в законодательстве различия между собственными и чужими интересами. Каждое законодательство служит собственному государству. Если оно ограждает официальных лиц или чиновников, грозя суровыми наказаниями за направленные против них преступления, то оно делает это несомненно не во имя абстрактной идеи власти и не ради чужих государств, а ради гарантии безопасности и уважения к представителям и органам своей власти. Одинаковое отношение законодателя к иностранным официальным лицам наравне с собственными было бы необъяснимым, находилось бы в несомненном и очевидном противоречии с общей тенденцией – и потому, когда закон говорит о чиновниках или официальных лицах, мы не можем предполагать, что законодатель одинаково имеет в виду как собственных, так и иностранных официальных лиц, без различия. Позиция нашего законодательства в этом вопросе, совершенно очевидно, не должна возбуждать никаких сомнений. В тех случаях, когда действующий у нас уголовный кодекс желает обеспечить иностранному официальному лицу усиленную охрану, он делает это в особом постановлении. Кроме указаний на ответственность за покушения на глав иностранных государств, мы находим в кодексе особые постановления, охраняющие честь и неприкосновенность иностранных дипломатических представителей, – в ст. 478 и 535. Ничего, кроме этого, закон о преступлениях против дипломатических и иных иностранных официальных лиц не говорит. Поскольку в кодексе существуют особые постановления об оскорблении и нарушении личной неприкосновенности дипломатических представителей, из этого вытекает, что ввиду отсутствия соответствующего постановления покушение на жизнь иностранного дипломатического представителя должно подлежать общим постановлениям об ответственности за убийство. Иначе невозможно понимать молчание закона.