Стали грузиться. Команда помогла нам перенести чемоданы. Неприятное открытие: и команда, и администрация «Утриша» были все здоровые и крепкие люди. Если дело дойдет до рукопашной – нам несдобровать.
Прошло еще томительных полтора часа. Наконец-то гудок. Собака капитана, завертевшись волчком, стала ловить свой хвост, оказывается, она всегда так в торжественные моменты. Второй гудок. Третий. Отдали концы. «Утриш» стал отходить. Собака все еще вертелась. Пристань, дома, церковь, люди, чекисты – все это постепенно ушло назад.
Мы вошли в Ак-Мечеть около 5 ч вечера. Кроме нас восьмерых и дамы с ребенком, на борту находились: 15 чел. администрации и команда (капитан, 2 помощника, боцман, 3 моториста, 3 рулевых, 2 матроса, как и ученики-практиканты) и 12 настоящих пассажиров. Как потом оказалось, среди команды было 4 коммуниста (рулевой – проф-уполномоченный и мотористы) и 2 комсомольца (ученики-практиканты). Все же остальные, включая и пассажиров, были беспартийными. Среди пассажиров было несколько моряков, 2–3 купца, фельдшер, женщины и дети.
Предчувствуют ли все эти люди, что им готовят ближайшие часы?
Невдалеке от меня находился Джон.
– Купили вы в Севастополе провизии?
– Кажется, нет, – ответил Джон хмуро, – впрочем, спроси М-ра. Он этим заведовал. А вы чем запаслись?
– Ничем, едва хватило денег на билеты. Не ели с раннего утра.
Вскоре выяснилось, что у М-ра также не хватило денег для закупки продовольствия. Итак, предстояла длительная голодовка.
– Нечего сказать, приятная перспектива, – проворчал Джон. – Легко сказать, не ешь до ночи.
Спохватившись, он отошел и сделал вид, что наш разговор был совершенно случайным.
Я подошел к Гарри.
– Знаешь, Валентин, – сказал он, не глядя на меня, – я жду не дождусь момента, когда смогу открыть ураганный огонь.
Я удивился:
– Послушай, Гарри, насколько мне известно, у тебя весьма ограниченное количество патронов.
– Более чем ограниченное, – уныло протянул мой приятель, – один-единственный и, кроме того, мой «бульдог» почти всегда дает осечку.
Несмотря на трагичность положения, я чуть не прыснул со смеху, на что Гарри криво усмехнулся.
– Послушай, отчего же ты не приобрел финский нож?
– Я думал, да не было денег. Джон оказался счастливее.
Я незаметно отошел.
Вдруг мимо меня с радостным видом пронесся де Тиллот.
– Валентин, у меня в кармане кусок пирога; я о нем и забыл. Съедим, что ли, и угостим П-ва.
Я не заставил себя уговаривать. Остальным не дали, чтобы не обнаруживать нашего знакомства. К тому же перед отъездом из Севастополя все они плотно поели.
– Вот болгары удивятся, – услышали мы неподалеку шепот П-ва, – когда Красная армия к ним пожалует.
– Прошу выражаться осторожнее, – заметил A-в, бывший взводный командир конницы Жлобы. – Что было, то прошло.
– Ну ладно, не сердись, я пошутил, – сказал П-в.
Мы снова разошлись.
«Утриш» все больше удалялся от берега. Решили захватить судно, когда мыс Тарханкут окажется на траверзе. Распределили роли. Руководил захватом де Тиллот. В инициативную группу, кроме него, входили я и М-р.
На судне некоторые из нас, я в том числе, переоделись в форму советских военных летчиков, с голубыми нашивками. На это у нас были свои причины. Бывшие на палубе матросы и пассажиры, как показалось нам, заметили эту перемену.
Море было спокойно. День был ясный, но прохладный. К вечеру дали стали мглиться. Шли полным ходом в большом отдалении от берега (7–8 миль). Мыс Тарханкут был недалеко. Мимо прошел океанский советский пароход «Трансбалт». Солнце садилось.
Капитан, старый морской волк, беседовал о чем-то со вторым помощником. Время от времени один из мотористов выходил на палубу подышать свежим воздухом. Кок готовил ужин для администрации и команды. Команда и пассажиры занимались каждый своим делом. Фельдшер, возившийся со своей походной аптечкой, предложил одному из пассажиров – штурману дальнего плавания – какое-то средство от мучившей его зубной боли.
– Да поймите вы, – говорил он, – что капли эти я принимал сотни раз, и всегда без результата.
– Нет, нет, не спорьте, эти капли хотя и от желудочных заболеваний, но помогают также и от зубной боли. Нужно только как следует приложить к болящему месту пропитанный шарик из ваты.
Моряк более не прекословил и принялся было старательно запихивать в рот вату.
– Ваня, – послышался голос из моторного помещения, – скоро ли приготовишь ужин?
– Подождешь, – ответил кок, – когда будет готово – скажу.
– То-то, живее поворачивайся, есть хочется.
– Это ты мне – живее поворачивайся? – рассвирепел кок. – Вас тут целая орава, и каждый кричит: скорее, скорее! Да разве на вас угодишь? Побыли бы вы в моей шкуре, узнали бы, что значит быть коком.