Мало-помалу, однако, у нас стало складываться убеждение, что дело все же будет решено в нашу пользу. К этому заключению мы пришли вследствие становившегося все более и более внимательным отношения к нам болгарских властей.
Нетрудно поэтому понять наши переживания в день получения из Софии распоряжения выслать нас в советскую Россию. Итак, смерть нас стерегла повсюду. Что ж, умирать так умирать. Но не развеваться больше на «Утрише» позорящей Черное море красной советской тряпке. Решено было зажечь судно, самим же броситься в море и попытаться вплавь достичь берега. В распоряжении оставшихся на судне была бы достаточно вместительная судовая шлюпка.
Только тогда, в те страшные, незабываемые минуты, вполне осознали мы то, от чего ушли, и что нам вновь грозило, и что на этот раз уж было бы неизбежно, – попади мы снова туда, где тысячи подвалов Чека сотен, многих сотен городов, сел и деревень хранят вопиющие, кошмарные тайны совершенных в них злодеяний.
Больших усилий стоило Штабу корпуса Русской Армии добиться отмены распоряжения, приговаривавшего нас к смерти. Позже мы узнали, что в нашей судьбе приняли живое и деятельное участие М.М. Федоров{85}, болгарский посол в Париже г-н Морфов, генерал от кавалерии Шатилов{86}, русский представитель в королевстве С.Х.С. г-н Штрандман{87} и, впоследствии, некоторые другие лица. Их вмешательство не замедлило произвести самое благоприятное впечатление в болгарских правительственных кругах.
Мы были спущены на берег 1 июня 1925 года и получили право свободного жительства в Болгарии. Всем содействовавшим нашему освобождению от нас, утришцев, русское спасибо и сердечный привет.
Спустя пять дней были освобождены и г-жа Добровольская с дочерью. Из оставшихся на судне первыми были отправлены в советскую Россию пассажиры. Администрация и команда «Утриша» вернулись к себе только в январе месяце 1926 года. «Утриш» остался в Болгарии.
Курьезная деталь. Начальник гарнизона Варны, изредка нас навещавший на «Утрише», в один из своих приездов сообщил, что так как у нас нет денег, то мы будем первое время довольствоваться за счет сумм константинопольского полпредства. Мы ответили, что не желаем от большевиков брать ничего; когда же нам что-либо понадобится, то возьмем у них сами, не спрашивая. Начальник гарнизона остался весьма доволен таким ответом и сказал, что выяснит вопрос в самом ближайшем будущем. В скором времени нам сообщили, что болгарское правительство довольствует нас за свой счет. Потом уж оказалось, что нас все же каким-то непонятным для нас образом кормили на советские деньги. Ели мы не плохо.
Впоследствии мы не раз задавали себе вопрос, была ли большевиками послана за нами погоня? Ответ на него мы прочли в московской «Правде»: «С возникновением опасения за судьбу парохода «Утриш», вышедшего из Евпатории в Одессу и не прибывшего на место назначения, из Одессы вылетели два гидроплана на поиски. Неожиданно у одного гидроплана остановился пропеллер, и он спустился на воду. В моторе возник пожар. Ветром гидроплан отнесло от берегов. Девять суток летчики находились в гондоле гидроплана на краю гибели и потеряли надежду на спасение. По счастливой случайности на десятые сутки их прибило к карабашским берегам. Судьба второго гидроплана неизвестна».
В Болгарии мы сразу почувствовали себя как на Родине, прежней, далекой, подлинной России. Мы никогда не забудем радушия и гостеприимства болгар. Я – в русской церкви в Варне. Среди молящихся много чинов армии генерала Врангеля. Чудное пение хора, в соединении с воспоминаниями о бурных, недавно пережитых днях, переполняют душу неизъяснимым умилением перед благостью Божественного Промысла. С поразительной яркостью и отчетливостью встают передо мною образы и картины прошлого.
Пасхальная ночь в 1924 году. Все храмы Севастополя полны молящимися. Народу столько, что нельзя войти не только в храм или церковный дворик, но невозможно даже проникнуть в близлежащее к ним пространство. В толпе много красноармейцев, красных командиров и военных моряков. Тут же хулиганят орды комсомольцев, поющих богохульные песни, пристающих к девушкам и выкрикивающих площадные ругательства. В толпе раздаются возгласы негодования. Какой-то красноармеец дал звонкую оплеуху одному из наиболее ретивых комсомольцев. Точно по сигналу, многие из публики набросились на хулиганов. Двух комсомольцев избили, остальные с отвратительной руганью стали отступать. Вдруг к месту происшествия, раздвигая толпу, подошли трое в кожаных куртках и бархатных кепи и попросили следовать за собой двух лиц из публики, на которых им указали комсомольцы. Пришедшие хотели задержать и красноармейца, но тот скрылся. Я помню, как побледнели арестованные и как с подергиванием на лице они повиновались. Вновь грянул комсомольский хор. Кто-то рядом со мной истерически крикнул: «Мерзавцы, душегубы окаянные, безбожники!» Я оглянулся; дряхлый старичок грозил кулаком негодяям. Его также взяли. С какой-то женщиной сделался припадок. В исступлении она выкрикивала проклятья по адресу советской власти. И ее увели.
85
Федоров Михаил Михайлович, р. в 1858 г. Один из лидеров партии кадетов, товарищ министра торговли и промышленностим. В 1917–1918 гг. член Торгово-промышленного комитета, член Правого центра, в 1918–1919 гг. член Национального центра. С ноября 1917 г. оказывал помощь Добровольческой армии, с осени 1918 г. член Особого Совещания при Главнокомандующем ВСЮР, с 11 декабря 1918 г. председатель Особого (агитационного) комитета при армии, член Донского Гражданского совета, с апреля 1919 г. председатель Национального центра, с июня 1919 г. представитель Главнокомандующего ВСЮР в конфедерации казачьих войск. С начала 1920 г. в эмиграции во Франции. Умер в 1946 г.
86
Шатилов Павел Николаевич, р. 13 ноября 1881 г. в Тифлисе. 1-й Московский кадетский корпус, Пажеский корпус, 1900 г., академия Генштаба, 1908 г. Офицер л. – гв. Казачьего полка. Генерал-майор, генерал-квартирмейстер штаба Кавказского фронта. Георгиевский кавалер. В Добровольческой армии и ВСЮР с декабря 1918 г. в резерве чинов при штабе Главнокомандующего ВСЮР, с 10 января 1919 г. начальник 1-й конной дивизии, затем командир 3-го и 4-го конного корпуса, с мая 1919 г. генерал-лейтенант, до 22 мая 1919 г. начальник штаба Добровольческой армии, 27 июля – 13 декабря 1919 г. начальник штаба Кавказской армии, с 26 ноября (13 декабря) 1919 г. по 3 января 1920 г. начальник штаба Добровольческой армии; 8 февраля уволен от службы и эвакуирован из Севастополя в Константинополь. С 24 марта 1920 г. помощник Главнокомандующего ВСЮР, с 21 июня 1920 г. начальник штаба Русской Армии. Генерал от кавалерии (с ноября 1920 г.). В эмиграции в Константинополе, состоял при ген. Врангеле, затем во Франции, в 1924–1934 гг. начальник 1-го отдела РОВС, к 1 января 1934 г. член Общества офицеров Генерального штаба, на ноябрь 1951 г. почетный председатель объединения л. – гв. Казачьего полка. Умер 5 мая 1962 г. в Аньере (Франция).
87
Штрандтман Василий Николаевич, р. около 1877 г. Сын генерал-лейтенанта. Пажеский корпус, 1897 г. Офицер л. – гв. Уланского Ее Величества полка. Российский посланник в Югославии, к 1921 г. на той же должности. В эмиграции на Восточном побережье США. Умер 18 ноября 1963 г. в Вашингтоне.