Немного коснусь личности Комаровского. Я не считал его коммунистом, как многие офицеры это утверждали. Большевики просто его перехитрили. По некоторым данным, он имел от РОВСа задание дружить с Аиницким и выведывать у него все, что касается мероприятий Советов среди эмиграции. Аиницкий был женат на очень интересной дочери Дракина. Сам Дракин служил в Министерстве Путей Сообщения и в петлице своего пиджака всегда носил портрет покойного Короля Александра, что очень импонировало не только русским, но и сербам. Как будто внешне было все в порядке. Аиницкий и Комаровский каждый день встречались и подолгу разговаривали в канцелярии военного агента полковика Базаревича, которая служила и штабом генерала Барбовича, или в русской столовой Егорова, где обыкновенно обедал Комаровский, находившейся внизу в глубине двора против Королевского дворца на ул. Краля Милана.
Дракин очень умно устроил слежку за РОВСом. В Белграде на Таковской улице, № 50, занимая на 2-м этаже квартиру, он предоставил ее половину семье генерала Барбовича. Обе половины квартиры были соединены дверью. Все, что происходило у Барбовича, отлично было слышно в квартире Дракина.
К генералу Барбовичу приходили часто с докладами старшие начальники РОВСа. У него часто бывал очень почтенный и серьезный генерал Гернгросс{112}. Он был глухой, и, как все люди, лишившиеся слуха, возвышают голос, то же было и с ним. Супруги Дракины подсаживались к двери и выслушивали все то, о чем кричал Гернгросс, и записывали…
Между ними дамами Марией Дмитриевной Барбович и г-жой Дракиной поддерживались дружеские отношения. Все, что эта чета слышала в комнате Барбовича, передавалось Линицкому. Дракин, желая прикинуться, что он никаких деловых сношений с Линицким не имеет, просил меня не ставить Линицкого в известность о наших с ним разговорах ни в каком случае. После долгих разговоров я убедился, что между Дракиным и Линицким несомненно существует связь, которую отрицал Дракин, и что эти люди не заслуживают доверия.
Я обратил внимание на п. 5 анкеты, которую надо было пополнять каждому собирающемуся в «командировку» за железный занавес. Пункт 5 анкеты особенно напирал на сведения: какие родственники «командируемого» за «железный занавес» имеются и где они на территории СССР находятся? Говоря с Дракиным об этом 5-м пункте, я указал ему, что мне непонятно это требование немцев. Дракин на это ответил, что это категорическое требование немцев и без заполнения анкеты полностью вся структура отправки за «железный занавес» людей будет аннулирована.
Я не мог удовлетвориться этими ответами Дракина и в конце концов после резкого разговора с Дракиным, увидев политический шантаж, настойчиво потребовал вернуть мне анкеты, и тут же я разорвал их вместе с присланными фотографиями, бросив все в печку.
В соседней комнате восседала г-жа Дракина, слышала весь разговор, и, когда я вышел из их спальни, она мне заметила: «Успокойтесь, зачем ссориться?» Через месяц после этого «инцидента» Линицкий и Дракин были арестованы Югославянской полицией за шпионаж в пользу Советов и за глубокую коммунистическую пропаганду среди сербов. Повод к их аресту я подробно описывать не буду. Как то, так и другое в деталях в свое время было известно широкой русской эмиграции.
Могу только отметить, что в аресте Линицкого виноват он был сам. Известная работница НТС Мария Дмитриевна Пепескул (недавно выпущенная из Сремско-Митровацкой тюрьмы по приказу Тито в Югославии после 10-летнего в ней пребывания) сообщила о нем в полицию. Пепескул в обществе Комаровского и Линицкого была на каком-то русском вечере. Линицкий воспользовался ключом от ее комнаты, временно удалился с вечера и открыл ее комнату, перерыл какие-то бумаги, и это обнаружила Пепескул.
Рассматривая деятельность многих агентов, я должен упомянуть про одного провокатора, который погубил много национальной русской молодежи. Это господин, он же полковник Симин ский{113}, бывший одно время начальником политического отдела штаба генерала Врангеля в Крыму. Он, будучи в командировке, не вернулся в штаб Врангеля, и покойный генерал в своих воспоминаниях, изданных уже в эмиграции, об его преступном бегстве указал конкретно.
112
Гернгрос Борис Владимирович, р. 29 апреля 1878 г. в Полтавской губ. Полтавский кадетский корпус, 1886 г., Михайловское артиллерийское училище, 1889 г., академия Генштаба, 1906 г. Офицер 17-й конно-артиллерийской батареи. Полковник, командир 14-го гусарского полка. В декабре 1917 г. командир «украинизированной» части, в 1918 г. в гетманской армии; с 24 сентября 1918 г. начальник Елисаветградского кавалерийского училища. Генеральный хорунжий. Во ВСЮР и Русской Армии; с 10 января 1920 г. командир 14-го гусарского полка, затем в штабе 2-й кавалерийской дивизии до эвакуации Крыма. Генерал-майор. Эвакуирован на корабле «Аю-Даг». Галлиполиец, командир 3-го кавалерийского полка, затем 2-й кавалерийской бригады. В эмиграции в Югославии, председатель полкового объединения в Горице, к 1931 г. командир 2-й бригады Кавалерийской дивизии, преподаватель Высших военно-научных курсов в Белграде. Умер после 1939 г. в Белграде.