Первое время в Персии много шоферов было русских, оставшихся здесь из автороты корпуса генерала Н.Н. Баратова, узнавших, что в России революция, и выписавших к себе свои семьи из России.
Город Тавриз является главным административным и торговым центром Персидского Азербейджана и отстоит от русской границы в 100 километрах. Приехав из Тегерана в Тавриз, Захаров здесь встретил своих знакомых и друзей, тоже русских эмигрантов, от которых, получив ему нужные сведения, поехал верхом с проводником к берегам пограничной реки Араке, протекающей в большой, широкой долине между русскими и персидскими горами.
С персидского нагорного берега, там, далеко в туманной дымке за рекой Араксом, видна была запрещенная для него страна Советская. Тридцать лет тому назад Карпуша жил со своими родителями на том берегу этой реки; кубанские казаки, пластуны, стояли постами по этой границе и пели свои здесь песни:
В сознании Захарова было вполне понятное некоторое опасение за нелегальный переход границы, но какое-то необъяснимое чувство это сознание побеждало. И в одну из тихих летних ночей Карпуша, с помощью проводника, оказался на другом берегу реки Араке, что в те времена было не очень уж трудно.
Пройдя осторожно прибрежную полосу высоких камышей, Захаров стал подыматься по насыпи новой железной дороги, идущей из Баку вдоль реки Араке. Благополучно пройдя полотно железной дороги, он прошел еще некоторое расстояние и, найдя укромное местечко, прилег, ожидая рассвета.
Впереди, по линии железной дороги, были слышны частые паровозные свистки, из чего он понял, что в том месте должна быть ему неизвестная станция и что там паровоз делает свои маневры. Пошел мелкий дождь. Из темноты стал доноситься все сильнее и сильнее нарастающий звук выдыхаемого пара тяжело везущего паровоза. Звуки все усиливались и становились все слышнее и слышнее. Наконец ночную темноту прорезал яркий сноп лучей паровозных фар из-за крутого поворота, а через несколько минут появились два ярких глаза пыхтящего чудовища, тянувшего за собой большое количество товарных вагонов. Это был рабочий поезд, идущий на невидимую станцию, откуда были слышны свистки паровоза. Когда уже совсем рассвело и наступило снова утро Карпуши на его родине, дождь прекратился.
Выйдя из своего убежища, Захаров пошел в сторону предполагаемой им станции, идя по полотну железной дороги, между рельс, спокойным, неторопливым шагом. Впереди линия железной дороги делала крутой поворот, огибая выступ возвышенности, за которой ничего не было видно.
Пройдя этот поворот пути, вдруг впереди он увидел небольшой железнодорожный мостик через какой-то ручей, впадающий в реку Араке. Но мост сам по себе дело не столь опасное, хуже было то, что на нем стоял часовой с винтовкой, охраняя его, оплетенного кругом колючей проволокой. Ни на секунду не останавливаясь и не изменяя скорости своего движения, Захаров приближался к часовому, конечно, с некоторым внутренним волнением. Когда он поравнялся с часовым, тот, очевидно приняв его за рабочего или железнодорожного служащего, равнодушно посмотрел на него, не сказав ему ни слова.
Продолжая все тем же шагом свой путь, нисколько не ускоряя, хотя и хотелось поскорее уйти от этого опасного места, он благополучно прибыл на станцию, откуда ночью были слышны свистки паровоза. Здесь он купил билет и благополучно приехал в столицу Азербейджана – Баку. Отсюда надо было брать новый билет для продолжения пути по главной железнодорожной линии. Подойдя к одной из касс, где стояла очередь покупающих билеты, Захаров обратился к одному из стоящих в очереди с вопросом: «Господин, скажите пожалуйста, где касса, чтобы взять билет в Н?» – назвав нужный ему город.
Этот человек как-то удивленно, но не враждебно посмотрел на него и указал ему другую кассу, сочтя, очевидно, такую оплошность Захарова в обращении к нему за неуместную шутку, не придав этому крамольному слову – «господин» – никакого значения.
Карпуша купил новый билет и из Баку прибыл к своим верным друзьям, где узнал все, что было нужно. Здесь он узнал у них, что неожиданный совершенно для них случай убедил их в том, что в штабе генерала Кутепова, в Париже, не все благополучно.