Одно время бригадиром Захарова был Анатолий Ильич Фастенко, который, узнав, что Карпуша русский эмигрант из Франции, рассказал ему всю свою историю. В молодости, до революции он со своими друзьями не хотел отбывать воинскую повинность. Его несколько раз вызывал к себе жандармский офицер и в вежливой форме старался убедить его изменить решение, но он не соглашался. Тогда ему и его приятелям сказали, что их по закону, вместо воинской повинности, должны выслать в Сибирь. Они были молоды, родителей имели состоятельных и согласились ехать этапом в Сибирь. Живя на высылке в деревушке, у какой-то старушки, он часто слышал из своей комнаты голос проходившего по улице урядника, спрашивающего его хозяйку: «Ивановна, а что твой, дома?» На что та ему со двора отвечала: «Наверно, дома, а куда ему деваться». Вскоре Фастенко и его друзьям такое патриархальное житие в Сибири надоело, и они решили бежать домой, имея деньги, а оттуда уже за границу. С обратными ямщиками, привозившими почту, им удалось сговориться, и те, за известную сумму, передавая их друг другу, вывезли к железной дороге. В конце концов, они попали во Францию, где Фастенко поступил в телефонное общество, изучил французский язык и хорошо зарабатывал и жил. Его друзья уехали дальше, в Америку. Впоследствии и он переехал к ним и работал электромонтером, изучив здесь английский язык. Когда в России произошла революция и у власти был Керенский, он написал своим родителям, и те ему сообщили, чтобы он теперь ехал домой, т. к. многие из-за границы уже вернулись. Анатолий Ильич, имея хорошие деньги, накупил костюмы, разных вещей и подарков и поплыл в Одессу. Но во время его морского плавания к власти успели прийти большевики, и когда он приплыл в Одессу, то все его вещи и деньги у него отобрали, как буржуазные излишки, и ему кое-как удалось добраться к своим. Впоследствии и его направили в этот же лагерь.
При этом лагере была рабочая зона со столярными мастерскими. Как-то начальство стало вызывать из заключенных желающих и умеющих владеть столярным инструментом. Захаров когда был в средней школе, то в свободное время ходил в хорошо оборудованную, при школе, столярку и там, под руководством опытных столяров, постиг это ремесло в достаточной степени. Он тоже записался в столярку, где они из березовых чурок делали бельевые прищепки, получая за это небольшую плату. Уходя с утра в эту рабочую зону на целый день, куда им приносили их незатейливый обед, Захаров, работая, отдыхал здесь от лагерного беспросветного унылого бытия. Но эта физически не тяжелая работа давала ему не только душевный отдых, но и небольшой заработок для улучшения своего скудного питания. За неимением другой возможности, приходилось пользоваться услугами уголовных, работавших в самых интересных местах лагеря, как на продуктовом и вещевом складах, а также и на кухне.
Так прошли три года его пребывания в этом лагере, где зимы были терпимы, не ниже —35°. И вот однажды стали готовить большой этап из политических заключенных, куда-то далеко. Все здесь засекречено, и никто не мог толком узнать, куда идет этот этап. Чаще всего называли город Ташкент, как потом оказалось, по созвучию.
Захаров тоже попал в этот этап. Снова подали товарные вагоны в конце зимы, и снова началась жизнь на колесах. Зная, что в Ташкенте климат теплый, не уральский, этапники с затаенной радостью ожидали эту перемену, но в вагонах от этого теплей не делалось, а становилось все холодней и холодней. Наконец, политический этап выгрузили на большой, узловой станции Тайшет, а не в Ташкенте, как ожидали.
Эта станция Тайшет находится на магистрали Сибирской железной дороги, в Восточной Сибири. Здесь, неожиданно для себя, заключенные увидели нескольких японских солдат. Это были остатки от репатриированной в 1949 году японской Квантунской армии, взятой в плен во время Второй мировой войны. Они строили от станции Тайшет на северо-восток, через тайгу и дальше, на Колыму, где добывают золото, железную дорогу к реке Лене.