В лагере был еврей из Вильно, бывший владелец небольшого чугунолитейного завода, Айзик Соломонович Троцкий. Но это никакой не родственник Троцкого-Бронштейна, а однофамилец. Айзик Соломонович был очень близорук и слаб здоровьем и, зайдя к Захарову отдохнуть, рассказал ему свою историю. Когда немцы быстро двинулись на восток к Литве, то ему с семьей не удалось выбраться вовремя из Вильно, и их спрятала в своем подвале, под домиком, на окраине Вильно русская женщина, няня их сына.
Она, уходя в город, уже занятый немцами, на работы, их замыкала на ключ, а вечером возвращалась с новостями. Много тогда погибло евреев, но им удалось уцелеть до прихода советских войск. Когда немцы отступили от Вильно, Айзик Соломонович вышел из своего убежища и узнал от тоже уцелевшего своего родственника, что советский летчик, майор, должен лететь в освобожденную уже от немцев Румынию и что он может за известную сумму взять с собой не более 20 человек, с минимумом вещей.
Боясь, что немцы смогут вновь вернуться в Вильно, Айзик Соломонович, посоветовавшись с женой, согласился тоже лететь в Румынию, думая оттуда, уже пароходом, попасть в Палестину. В назначенный день 18 человек, взяв с собой все свои ценности, прибыли на аэродром. Майор усадил их всех в свой аппарат и благополучно поднялся воздух. Но вскоре он сказал, что случилась какая-то задержка в моторе, и стал спускаться. Когда же они приземлились, то оказалось, что это был тот же самый аэродром, откуда они улетели. Послышались голоса людей, держащих револьверы в руках: «А ну, вылезайте все!» У них эти люди отобрали все ценности и предали их суду. На суде Троцкий сказал: «Ну, я и моя жена признаем, что мы виновны, но сын наш 12 лет чем виноват, который полетел по нашему настоянию?» Суд сослал Айзика Соломоновича в Сибирь, в лагеря, жену в тюрьму, а сына отправили на Колыму, где добывают золото.
Был здесь же старый профессор Одесского университета, Георгий Георгиевич Воронов, биолог. Сначала он отбыл 10 лет в Соловках. Когда он был выпущен из лагеря там же, на поселение, то он занимался там фотографией. Паек был скудный, и однажды, придя в ларек, чтобы прикупить что-либо, он узнал, что, кроме мускатного ореха, которым были завалены все полки, ничего нет. В письмах к своим родственникам в Петербург он описал этот случай, и те его просили присылать им мускатный орех посылками, которого там в то время не было, а они ему на Соловки присылали продукты питания. Когда началась Вторая мировая война, то все ранее осужденные по статье политической 58 и уже отбывшие полностью свое наказание автоматически снова попали в лагеря на 10 лет, но на этот раз уже в Сибирь. Его жена, тоже биолог, тоже сидела в женском лагере где-то в Сибири. В свободное время профессор Воронов читал знакомым заключенным интересные лекции о пчелах. Но позже Захарову сообщили, что старик Воронов умер в другом лагере, не выдержав второго срока своего заключения.
Интересный в лагере был заключенный Юрий Михайлович Янковский. Это была живая история Приморского края на Дальнем Востоке. Его отец был поляк, сосланный, после последнего польского восстания, в Иркутск. Отбыв ссылку, он женился на русской и поехал в Приморский край, в то время недавно еще Россией освоенный и мало еще заселенный. Сначала он работал в конторе при угольных шахтах на острове Аскольде, южнее Владивостока, где и родился у него сын Юрий.
Позже отец Юрия Михайловича занял свободный полуостров, где устроил ферму и занялся охотой на пятнистых оленей, панты (рога) которых скупали китайцы, платя хорошие деньги, и из них приготовляли лекарство (пантекрин). Юрию Михайловичу было тогда лет восемь. Работников у них не было, и всю работу по ферме исполняла его мать. Когда надо было идти доить коров, то она брала с собой малолетнего сына Юрия, а также американский штуцер, находила укромное возвышенное место, ставила там своего сына, повесив ему на шею заряженный американский штуцер, и предупреждала его, чтобы он смотрел кругом внимательно, нет ли где хунхузов (китайских разбойников), которые шайками в то время бродили повсюду, забирая в плен новопоселенцев, чтобы получить за них выкуп. Мать уходила доить коров, чутко прислушиваясь, не зовет ли ее сын Юрий. Когда появлялись хунхузы, Юрий Михайлович звал свою мать, та, прибежав, снимала с него штуцер и начинала в них стрелять, давая возможность этим услышать тревогу ближайшим фермерам, и они шли на выручку.