В действительности щупальцы той «легенды», которую – по словам В.Т. Дриммера – задумал и создал Стецкевич, протянулись к русской эмиграции и к иностранным штабам при Дзержинском. Его участие в этой провокации и руководстве ею, как непосредственное, так и через расстрелянного впоследствии чекиста Артузова, подтверждено Никулиным в «Мертвой зыби». Переименование Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией в О.Г.П.у. состоялось в 1922 году, то есть тогда, когда «Трест» не только был задуман, но уже действовал в России и за границей. Дзержинский умер 20 июля 1926 года, то есть за девять месяцев до ликвидации «Треста». Его преемником был не Ягода, а Менжинский.
В.Т. Дриммер не потрудился сверить свои воспоминания с этими фактами. От неточного рассказа о возникновении М.О.Р. он перешел к столь же неточному перечислению его участников. «Стецкевич, – написал он, – создал в Москве из преданных ему сотрудников чеки Монархическое Объединение России. В президиум вошли: вынужденный к этому арестом его жены и дочери, жизнь которых зависела от лояльного исполнения приказаний чеки, генерал царской армии Зайончковский и бывший товарищ министра путей сообщения царского времени Федоров, умный и исполнительный агент чеки, пользовавшийся в организации псевдонимом Опперпут. Позже на видное место выбился генерал Денисов, которым чека пользовалась, как Опперпутом, для заграничных поручений, выдавая его за монархиста и, одновременно, за советского командарма. Это должно было служить доказательством проникновения монархистов в ряды Красной армии».
Прочти В.Т. Дриммер внимательно хотя бы «Мертвую зыбь», он, хоть отчасти, избавился бы от такого нагромождения ошибок. Он не слил бы воедино Якушева, называвшего себя в «Тресте» Федоровым, и Опперпута, выдававшего себя в Москве за остзейца Стауница.
Бывший генерал-лейтенант А.М. Зайончковский действительно способствовал провокации, задуманной чекистами, но нет ни малейших оснований утверждать, что ему угрожали расправой с женой и дочерью. Все, что известно о советском отрезке жизни этого бывшего генерала, состоявшего при большевиках профессором военной академии имени Фрунзе и скончавшегося в Москве в марте 1926 года, говорит об его сознательном и добровольном переходе на службу революции. После его смерти вдове была назначена персональная пенсия. Коммунисты продолжают вспоминать его как верного слугу. В изданной в Москве в 1958 году книге С. Голубова «Когда крепости не сдаются» о нем сказано: «Это был честный ученый, талантливый преподаватель, искренне преданный своему делу человек».
В годы существования «Треста» участие Зайончковского в нем казалось более номинальным, чем активным. Это впечатление разделялось не только заграничными представителями М.О.Р., но и проникавшими в Россию кутеповцами. Хотя он, на словах, возглавлял «Трест», я не могу вспомнить за четыре года моего сотрудничества с Артамоновым ни одного письма, подписанного Верховским, как он себя в М.О.Р. называл. Существовала, вероятно, какая-то переписка между ним и Кутеповым, но мне ее видеть не пришлось. После его смерти заговорили о преемнике. Именно тогда Кутепов согласился войти в возглавление «Треста», которое, в переписке, называлось «правлением», но ни с кем из этого «правления», кроме Якушева и Потапова, он ни разу не встретился.
Никулин назвал Якушева бывшим воспитателем Императорского Александровского лицея и прибавил, что он изображен на выпускной фотографии пятьдесят третьего курса, снятой в 1907 году. Якушев, несомненно, знал некоторых лицеистов, когда появился в ноябре 1921 года в Ревеле, под предлогом служебной командировки в Швецию, и встретился там с Артамоновым.
В 1927 году Опперпут сообщил из Гельсингфорса рижской газете «Сегодня», что неосторожное письмо Артамонова об этой встрече, посланное в Берлин его однополчанину, князю К.А. Ширинскому-Шихматову, стало достоянием чекистов, вызвало арест Якушева после возвращения в Москву из Швеции, его ненависть к эмигрантам и готовность участвовать в направленной против них провокации. Никулин это повторил. По его версии, совпадающей с утверждением Опперпута, письмо Артамонова стало причиной превращения бывшего сановного бюрократа в советского провокатора. Возможно, однако, и другое предположение – Якушев мог быть советским агентом уже тогда, когда побывал у Артамонова в Ревеле, а Опперпут и Никулин воспользовались злополучным письмом только для того, чтобы это скрыть. Возможно и то, что Якушев был арестован чекистами до своей первой заграничной поездки и именно тогда согласился стать их агентом. Нужно прибавить, что Никулин и Опперпут не приписали ни Артамонову, ни Ширинскому-Шихматову недостойного поведения. Они одинаково сообщили, что письмо было перехвачено агентами О.Г.П.у.