«Понемногу, – сказано в следующей части воспоминаний В.Т. Дриммера, – московский центр М.О.Р. стал получать первые донесения своих заграничных сотрудников. Благодаря личным отношениям, а также благодаря «разведывательным услугам», некоторые государства дали согласие на пересылку этих донесений, большей частью в виде частных писем «семьям» в Россию. Позже М.О.Р., которое, ради конспирации, начало называть себя «Трестом», стало также пользоваться дипломатической почтой из России за границу. Когда «Трест» обратился по этому поводу с предложением к моему офицеру связи в Москве, поручику Вернеру, я ответил положительно. Это позволило мне в течение ряда лет контролировать посылавшиеся из Москвы инструкции М.О.Р. – «Треста», постепенно знакомиться с его сетью, ее охватом и личным составом. По мере развития сотрудничества с «Трестом» это дало мне много «информации» и «документов», которые я иногда в идентичном виде получал от англичан или эстонцев. Мое недоверие, подкрепленное доказательствами, почерпнутыми из писем М.О.Р. за границу, непрерывно усиливалось». Это недоверие заставило В.Т. Дриммера – по его словам – съездить в Варшаву. До повторения его рассказа об этой поездке нужно, однако, дополнить и исправить то, что он сообщил о заграничной переписке «Треста».
Не берусь судить о ней в полном объеме, хотя бы потому, что, в моем положении рядового участника Кутеповской организации и сотрудника варшавского резидента М.О.Р., я знал только часть, и, может быть, только небольшую часть. Все же могу сказать, что все те письма и документы, которые с 1923-го по 1927 год посылались из Варшавы в Москву и получались в Варшаве из Москвы, проделывали этот путь в дипломатических вализах польского посольства и министерства иностранных дел и никогда, ни в одном, хотя бы единственном случае, не имели внешне вида семейных посланий.
Я предполагал, что, несмотря на печати и другие меры предохранения, эти пакеты вскрывались и прочитывались польскими офицерами, но ошибся. Мне казалось, что – найди они ключ к шифру, которым пользовались «Трест» и его варшавский резидент, – ничего неожиданного они бы не нашли, так как зашифровывались главным образом и так известные польскому штабу подробности предстоящих переходов польско-советской границы участниками организации, но, говоря об этом шифре, В.Т. Дриммер еще раз ошибся. Я скажу, в чем эта ошибка состояла, но хочу сначала привести описание поездки, которая – как он утверждает – привела его не только в Варшаву, но и в Москву.
«Я поехал в Варшаву, – написал он, – и доложил там начальнику разведывательного отделения второго отдела (генерального штаба), подполковнику Боцянскому, мои сомнения и подозрения. Увы, я не встретил понимания и пошел на рискованный шаг. Я решил съездить в Россию, объяснив это разведывательному отделению необходимостью встречи о моими тайными агентами в штабе Красной армии. Это должно было стать моей второй «неофициальной» поездкой в Россию. Первая состоялась раньше, за год, приблизительно, до второй. Я все еще имел паспорт, выданный мне, как курьеру и шоферу. Он был получен для меня вторым отделом от нашего министерства иностранных дел. Одетый бедно, нагруженный продовольствием, которое тогда регулярно доставлялось нашим представительствам в Москве, Харькове и Киеве из Варшавы, я не привлек внимания бдительных чекистов. Согласовав это с моим офицером связи, я решил побывать в Москве у одного (советского) полковника, который, судя по его письмам, был значительным звеном М.О.Р. – «Треста» в штабе (Красной армии). Я узнал его адрес из писем. Я захватил пакет и отправился к нему. Мое внезапное появление было полной неожиданностью. Разговор укрепил мою уверенность в том, что мы, как и другие штабы, стали жертвой величайшей инспирации. На следующий день я и офицер связи, поручик Вернер, встретились в Москве с «официальным» представителем М.О.Р. – «Треста». Разговор с ним не дал ничего нового. Я знал, что мы попали в руки Инотдела О.Г.П.у.».
«Вернувшись в Варшаву, – прибавил В.Т. Дриммер к этому необыкновенному рассказу, – я еще раз доложил моим начальникам, что мы стали слепым орудием в руках советчиков. Меня поддержали два офицера, подполковник Энглихт и майор Павлович, служившие в эвиденции второго отдела, задача которой состояла в исследовании качества и правдивости сведений, добытых нашей разведкой. Последствием наших предостережений было отстранение меня от связи с М.О.Р.; отозвание моего талантливого офицера, поручика Вернера, преемником которого (в Москве) стал другой, столь же способный, но, к сожалению, неопытный офицер, майор Недзинский. Связь с М.О.Р. – «Трестом» взяла на себя непосредственно Варшава, то есть майор Таликовский, начальник русской секции разведывательного отдела. Это было величайшей ошибкой, уничтожившей тот буфер, каким (между польским генеральным штабом и «Трестом») была польская миссия в Таллине. Только одного добился я от начальника разведки, а именно решения потребовать от Москвы серьезных разведывательных материалов, как, например, мобилизационного плана. Пусть они докажут наличие своих возможностей в штабе РККА».