Я со своей стороны приказал ответить им, что Сергеев (П.Н. Врангель) уже давно от всякой политической работы отошел, ограничив свою деятельность заботой о своих соратниках. Соображения, которые Вы считаете необходимым доводить до сведения Юнкерса (великого князя Николая Николаевича), могут быть направлены Вами обычным путем через Бородина (А. Н. Кутепова).
Крепко жму твою руку. Твой П. Врангель».
Ревельская загадка
Юрий Александрович Артамонов скончался в Сан-Пауло (Бразилия) 21 августа 1971 года. Его друг и однополчанин, князь Кирилл Алексеевич Ширинский-Шихматов, пережил его недолго – смерть постигла его в Париже 23 марта 1972 года. Их имена связаны с тем эпизодом истории «Треста», который они оба, до последних дней своей жизни, считали неразрешенной загадкой.
В советской версии этой истории – «Мертвой зыби» Льва Никулина – это рассказано так: «В январе 1922 года, на Лубянке, Дзержинский сказал своим ближайшим сотрудникам, что «по сведениям из-за границы и данным, полученным внутри страны, на советской территории действует довольно многочисленная и глубоко законспирированная контрреволюционная Монархическая организация Центральной России, установившая прямой контакт с центрами белой эмиграции за границей и, опираясь на их помощь, готовящая восстание против советской власти. ГПУ обязано проникнуть в замыслы и планы врага и в нужный момент нанести ему сокрушительный удар… Центральный комитет нашей партии, которому я доложил материал по этому делу, предлагает нам не производить арестов всех известных участников организации. ГПУ должно взять деятельность МОЦР под неослабный контроль с тем, чтобы выяснить масштабы ее, организационные формы построения, идейных и практических руководителей, состав, программу, цели, тактику борьбы и средства связи с заграницей, анализировать опасность организации для Советской республики, перехватить каналы, по которым МОЦР поддерживает контакты с белоэмигрантскими центрами. Нужно сделать так, чтобы МОЦР превратилось в своего рода «окошко», через которое ГПУ могло бы иметь точное представление о том, как предполагает действовать против нас белая эмиграция… Нам нужен человек, который поможет чекистам проникнуть в ядро монархической организации».
Тогда же Дзержинский – по словам Никулина – назвал арестованного чекистами Александра Александровича Якушева, сказав о нем: «Это видный специалист по водному хозяйству, занимавший в дореволюционное время солидное положение. Мы убедились, что сейчас он не только стоит на позициях, враждебных по отношению к советской власти, но и является одним из руководителей МОЦР…
Якушев перешел на советскую службу после длительного саботажа, но, видимо, он начал работать лишь с целью маскировки своей контрреволюционной деятельности. Это ему не удалось. Он арестован. Однако мы убедились в том, что, несмотря на свои монархические взгляды, он отвергает методы борьбы, которые предлагают его единомышленники. Он отвергает интервенцию, и для него, как он заявил, «превыше всего интересы России». Поэтому он осуждает терроризм и шпионаж в пользу Антанты. В то же время он категорически отказывается дать нам откровенные признания относительно МОЦР и назвать хотя бы одно имя…
Мы не должны терять надежды переубедить его, склонить на сторону советской власти. Попытаемся это сделать. Поэтому будем держать его арест втайне. Якушев арестован тотчас по его возвращении из заграничной командировки, в момент, когда он отправлялся в другую командировку, в Иркутск. Ни в Москве, ни за границей об его аресте не знают… Якушев может быть, говоря иносказательно, тем ключом, который откроет нам, чекистам, доступ в МОЦР… Он должен объявить тайную войну своим единомышленникам, войну смертельную… Такая работа требует выдержки, смелости и находчивости. Умело маскируясь, надо глубоко проникать в лагерь врагов, подогревать их недоверие друг к другу, возбуждать взаимные подозрения, вызывать споры. Мы знаем, что происходит за границей: склоки, грызня между белыми эмигрантами. Надо ловко подбрасывать им горючий материал, сеять между ними вражду».
По той же советской версии чекистам не сразу удалось склонить Якушева к переходу на их службу. Первым шагом в оказанном на него давлении была очная ставка с арестованной москвичкой, Варварой Николаевной Страшкевич, показавшей на допросе, что до отъезда в заграничную командировку Якушев сказал, что хочет встретиться за границей с ее племянником Ю.А. Артамоновым, которого знал по Лицею.
Якушеву, – утверждает Никулин, – пришлось сознаться в том, что он получил от Страшкевич записку к Артамонову и встретился в Ревеле не только с ним, но и со служившим в разведке генерала Врангеля Всеволодом Ивановичем Щелгачевым, офицером л. – гв. Преображенского полка. Не отрицая встречи, Якушев, – сказано в «Мертвой зыби», – сделал слабую попытку опровергнуть обвинение в том, что разговаривал со Щелгачевым и Артамоновым, как представитель существующей в России тайной монархической организации, но вынужден был сознаться в этом, когда допрашивавший его чекист Пиляр показал копию письма, посланного Артамоновым из Ревеля в Берлин князю Ширинскому-Шихматову.