X
Руководящей творческой идеей Московской Руси была идея Государевой службы: жертвенного служения народа Царю и Царя народу. Народ и Царь имели одно и то же религиозное и политическое миросозерцание. Царь верил и мыслил как народ, народ верил и мыслил как Царь. От подданного до Царя, по крайней мере в идеале, все должны были быть слугами национального Государства, жертвенно нести все тяготы служения национальному государству "честно и грозно" служить Царю. Подданные были слуги Царю, а Царь был слуга Бога и Народа. Верховная власть, Церковь, все слои народа объединялись идеей жертвенного служения нации, составляли одно неразрывное религиозное, политическое и национальное целое. Православное духовенство обеспечивало духовное единство, служилое дворянство до Петра I было военной организацией, обеспечивавшей национальную независимость, купечество жертвовало деньги на нужды национальной обороны, народные низы работали на служилых людей, несших ратную службу, давали воинов, мужественно защищавших Русь. Победоносцов правильно определил идейную сущность самодержавия: "Самодержавие священно по своему внутреннему значению, будучи великим служением перед Господом; Государь - великий подвижник, несущий бремя власти, забот о своем народе во исполнение заповеди "друг друга тяготы носите". Самодержавие не есть самоцель, оно только орудие высших идеалов. Русское самодержавие существует для русского государства, а не наоборот". Идея Государева Служения воспитала у русского народа драгоценное качество - "дисциплинированный энтузиазм". (Н. Данилевский. "Россия и Европа"). "Общее благо - выше личного". Эта идея живет в сознании русского народа уже со времен глубокой древности. Это выражается в терминах "Государево Служение" (служба Государя Земле) и "Государева Служба" (служение всего населения страны Государю в интересах общенационального блага). Орден Русской Интеллигенции постарался внушить ложный взгляд, что Россия в течение всей своей истории строилась только приказами сверху, что вечно порабощенные массы никогда не принимали сознательного, добровольного участия в строительстве государства. Это один из многочисленных мифов созданных Орденом Русской Интеллигенции. На самом деле Русское национальное государство есть продукт совместного творчества царской власти и широкой народной самодеятельности. В очень многих случаях цари только создавали организационные формы на завоеванной или мирно освоенной народными массами территории. В идею самодержавия органически входит идея участия народа в устроении государства. Русская история до Петра I, и начиная с Александра II, свидетельствует о том, что цари охотно предоставляли широким слоям народа право активно участвовать в строительстве и управлении государства. Формы и размеры этого участия, конечно, менялись в зависимости от исторических условий. Были периоды, когда самоуправление принимало очень широкие формы, бывали периоды когда оно сужалось, за исключением периода от смерти Петра I до смерти Александра I, оно было постоянным фактором в жизни русского народа. Россия всегда была сильна народным почином: Россию строили две силы - народ, богатый инициативой и национальная власть. Территория русского государства в первую очередь разрасталась благодаря инициативе крестьян, строивших починки за пределами действия государственной власти, монахов - строивших монастыри в необжитых людьми местах, купцов отправлявшихся в неизвестные страны, прилегавшие к границам русского государства, вольными ватагами землепроходцев и мореходов, уходивших "на от веку неведомые реки и моря". Кто первый начал с турками борьбу за побережье Черного моря, во времена Киевской Руси называвшегося Русским морем? Кто уже в X-XI веке заселил берега впадающих в Белое море рек и побережье Белого моря. Разве не купцы Строгановы колонизировали громадную территорию на Каме? Не они разве отправили казаков "проведывать" Сибирь? И разве не вольные дружины землепроходцев, основали русские остроги на огромных просторах между Уралом и Тихим океаном в продолжение всего 80 лет? Царская власть почти всегда отставала от могучего разлива народной инициативы, только присоединяя к государству заселенные и завоеванные самим народом земли. Центральная власть, изнемогавшая всегда под падавшими на ее плечи задачами, всегда берегла свои силы для выполнения важнейшей задачи - борьбы с историческими врагами русского народа и всегда охотно организовывала на местах различные формы самоуправления. Свою политическую мощь самодержавие черпало в широких формах самоуправления, на которое оно опиралось. С утверждением самодержавия, как верховной власти, она всегда пользовалась как силой национальной аристократии, так и силой демократических слоев страны, умеряя чрезмерные притязания каждого слоя во имя национальных идеалов. Ключевский в своем "Курсе Русской истории", отдавая неизбежную дань идейным заказам Ордена Русской Интеллигенции, весьма произвольно ретуширует характер земского самоуправления в Московской Руси, которую он, как и многие историки недолюбливает и относится к истории ее весьма пристрастно. Но и он признает, что Земская Реформа проведенная Иоанном Грозным "состояла в попытке совсем отменить кормления, заменив наместников и волостелей выборными общественными властями, поручив самим земским мирам не только уголовную полицию, но и все местное земское управление вместе с гражданским судом". (Курс Русской истории. Лекция XXXIX) Замена государственных чиновников выборными властями была проведена не путем приказа сверху, а самым демократическим путем. Новый порядок управления народился постепенно, только там, откуда поступали просьбы заменить наместников и волостелей выборными лицами. Только после завоевания Казани, когда опыт введения самоуправления везде оказался удачным, земское самоуправление, как сообщает Ключевский "решено было сделать повсеместным учреждением предоставив земским мирам ходатайствовать об освобождении их если они того пожелают от кормленщиков". "Отсюда видно, - пишет Ключевский, - основания или условия реформы. Переход к самоуправлению предоставлялся земским мирам, как ПРАВО и потому не был для них обязателен, отдавался на волю каждого мира". После же Петровской революции "Непосредственное обращение народных учреждений и отдельных лиц к верховной власти сокращено или упразднено. Московские люди могли просить, например, об удалении от них воеводы и назначению на его место их излюбленного человека. Для нынешней "губернии" это невозможно, незаконно и было бы сочтено чуть не бунтом. Да губерния не имеет для этого и органов, ибо даже то "общественное" управление, какое имеется повсюду - вовсе не народное, а отдано вездесущему "образованному" человеку, природному кандидату в политиканы, члены будущего, как ему мечтается, парламента" (Л. Тихомиров. Монархическая Государственность). Помещики из Государевых Служилых людей, постепенно превратились в преследующих главным образом свои эгоистические цели рабовладельцев. При чем самые крупные из них только числились русскими, а духовно часто это были люди совершенно оторвавшиеся от русского народа. Их духовной родиной был Запад. Большинство из русских аристократов все были духовно преданы какой нибудь "иностранной короне". Для одних были кумиром французы, для других немцы, для третьих англичане. Получилось очень странное и опасное положение: Россия оказалась без русской аристократии. В усадьбах и имениях, в аристократических особняках жили люди говорившие на иностранных языках, одевавшие одежду иноземного покроя, увлекавшиеся Вольтерами и Гегелями. Меньше чем через сто лет после сделанной Петром I революции в России создалось почти такое же положение, которое описывает Вальтер Скотт в своем романе "Айвенго". Повсюду в замках сидят чуждые народу норманы и пользуются трудом побежденных шотландцев. Основное отличие средневековой допетровской России от большинства стран средневековой Европы заключалось в том, что ее высший слой произошел не из числа завоевателей чужой по духу расы. Средневековая Русь не знала благородных чужеземцев. При Николае Первом такие чужеземцы были. Это было дворянство, после жалованной грамоты дворянству, из служилого класса, каким оно было в Московской Руси, превратившееся стараниями Екатерины П в класс рабовладельцев, чуждый русскому крестьянину, которым они владели по всем правилам европейского крепостного права. Положение в России создалось очень странное, очень ненормальное и очень опасное. К началу царствования Николая I русский народ напоминал связанного богатыря. Крепостное право, всякого рода препятствия, воздвигаемые бюрократией лишали его возможности проявлять какую-либо инициативу. К моменту восшествия Николая I на престол, от широко развитых форм самоуправления, существовавших в Московской Руси, остались только жалкие ростки. Самоуправление было вытеснено чиновником. Россией в эпоху Николая I управляли "двадцать тысяч столоначальников". "Общество в 30-х годах, около времени 8-ой ревизии 1836 года, имело такой вид: из всего населения Европейской России, без Царства Польского и без Финляндии, но с Сибирью в 50 миллионами душ обоего пола, сельское население решительно преобладало численностью над остальными классами и составляло массу в 45 миллионов, из них около 25.000.000 было крепостных крестьян и около 20.000.000 государственных или казенных крестьян, считая в том числе и крестьян удельных, по закону 5 апреля 1797 г. отписанных на содержание императорской фамилии. Остальное население в 5.000.000 состояло из дворянства, духовенства, чиновничества, гильдейских граждан, мещан и прочих низших классов городского населения. Гражданским правами пользовались в полноте только высшие классы; все количество: этих последних составляло ничтожный процент общего количества населения империи в Европейской России в первой четверти XIX века, около времени 6-ой ревизии считалось дворян без Царства Польского и без Финляндии тысяч 350 обоего пола, духовенства около 272.000, граждан трех гильдий около 128.000. Следовательно, полноправное население, не считая чиновничества, составляло всего 750 тысяч" (В. Ключевский. Курс Русской истории. ч. V).