III
А ведь другие авторы издаваемые масонским издательством «Имка», как например, Н. Бердяев, в своих утверждениях еще более категоричны, чем Зеньковский и считают, что русскую душу в после-петровской России могло духовно оформить только масонство и оно и оформило ее.
Н. Бердяев, в книге «Русская идея» (основные проблемы русской мысли XIX и начала XX века) откровенно признается, что «масонство было у нас в XVIII веке единственным духовным общественным движением, значение его было огромно… лучшие русские люди были масонами.
Первоначальная русская литература имела связь с масонством. Масонство было первой свободной самоорганизацией общества в России, только оно не было навязано сверху властью».
«В масонстве произошла формация русской культурной души, оно давало аскетическую культуре душе, оно вырабатывало нравственный идеал личности. Православие было, конечно, более глубоким влиянием на души русских людей, но в масонстве образовывались культурные души петровской эпохи и противопоставлялись деспотизму и обскурантизму».
Все это типичный «белибердизм», как назвал умствования Н. Бердяева И. Солоневич.
Это только Бердяев и Ко. способны утверждать, что все «лучшие русские люди были масонами», что в «масонстве произошла формация русской культурной души «и т. д.
Масонством оформлялась душа не всего образованного русского общества, а только «культурные души петровской эпохи», как верно формулирует Бердяев, то есть только части образованного общества после петровской эпохи. Ни св. Тихон Задонский, ни Паисий Величковский и его ученики, ни первый русский философ Григорий Сковорода, к «культурным душам петровской эпохи» не принадлежали и никакого отношения к масонству и масонскому мистицизму не имели. Сознавали ни это или нет, но они являлись представителями русского духовного возрождения.
Аскетическую закалку душе они давали опираясь на традиции не масонского «аскетизма» (!?), а на древнюю традицию православного аскетизма, нравственный идеал личности они искали тоже не у масонства, а у христианства, дух свободы у них исходит не из буйства недоверчивого ума, как у масонов, а из религиозных импульсов, истинное христианство они ищут не в нелепых антихристианских измышлениях масонского мистицизма, а стараясь глубже проникнуть в мистическую основу христианства.
«Мудрствование мертвых сердец, — пишет Сковорода, препятствует философствовать во Христе».
«Истина Господня, а не бесовская» — указывает он. Не хочу я наук новых, кроме здравого ума. Кроме умностей Христовых, в которых сладостна душа, — пишет Сковорода в одном из своих стихотворений.
Идеи века просвещения, вытекающие из масонских идей, чужды и далеки первому русскому философу.
«…весь XVIII век с его всецелой обращенностью к исторической эмпирии представлялся Сковороде мелким и ничтожным, — указывает восхвалитель масонства Зеньковский. — Идея внешнего прогресса, идея внешнего равенства чужда ему, он часто иронизирует по этому поводу.» «Что ни день, то новые опыты и дивные приобретения. Чего только мы не умеем, чего не можем! Но горе, что при всем том чего-то великого недостает».
Сковорода христианский мистик. Этого не может отрицать даже Зеньковский. «Сковорода от христианства идет к философии», — пишет он, — но не уходя от христианства, а лишь вступая на путь свободной мысли». «Сковорода был тверд в свободном своем творчестве, но решительно чужд всякому бунту». «В истории русской философии Сковороде принадлежит таким образом очень значительное место первого представителя религиозной философии.» Св. Тихон Задонский, Паисий Величковский, первый русский философ старец Григорий Сковорода поднимают православное миросозерцание на высокую ступень, не выходя из пределов православия.
Их системы православного умозрения и мистицизма несравненно более высоки, чем масонство и все разветвления масонского мистицизма.
Но «культурные души петровской эпохи», отталкиваясь от всего русского, предпочитают формировать свои души, опираясь на европейское масонство и европейские мистические учения.
«Умности Христовы» недоступны их опустошенной душе, потерявшей связь с русской духовной культурой, мудрование их мертвых сердец препятствовало им «философствовать во Христе» и они стали философствовать в антихристианских учениях масонства. По свидетельству Фонвизина «культурные души петровской эпохи» занимались в своих философских кружках богохульством и кощунством.