Дверь я приоткрыл ровно настолько, чтобы Сэмингс мог видеть статую и часть алтаря. Но и увиденного было достаточно, чтобы Сэмингс как заворожённый потянулся вперёд. Уж на Сэмингса-то лаш действовал, что валерьянка на кота. Пришлось вновь хватать его за шкирятник и устраивать встряску. Думаю, многие из вольных торговцев позавидовали бы мне в эту минуту.
— Это же лаш! — задушенно прохрипел Сэмингс. — Прорва лаша!
— Совершенно верно, — подтвердил я. — Дело в том, что алтарь вместе со всем своим лашем является неотъемлемой частью богини. Мне никто не позволил бы взять богиню без алтаря. Это было бы кощунством. А я не собираюсь отягощать свою совесть ещё и этим грехом.
— Согласно договору, богиня со всеми своими неотъемлемыми частями принадлежит мне. — Голос никак не мог вернуться к Сэмингсу, но эту фразу он отчеканил, как на бронзе вырезал.
— Пока не принадлежит, — резонно заметил я. — Не вижу контракта с отметкой о выполнении задания.
Полагаю, Сэмингс ещё никогда не подписывал документов с такой быстротой.
— Только смотри, — предупредил он. — Если это обман, документ будет недействителен.
— Моя фамилия не Сэмингс, — гордо объявил я, — поэтому здесь всё честно. Теперь тебе осталось подписать вот это, и можешь вступать во владение имуществом.
Сэмингс взглянул на бумагу, которую я ему протягивал, и его глазам вернулся привычный блеск подозрительности.
— Но ведь это контракт Патрика Брайена!
— Совершенно верно. Он был в спускаемом модуле. Там я его нашёл и теперь предлагаю подписать.
— Брайен не выполнил договора. Почему я должен это подписывать?
— Не хочешь — не подписывай. — Покладистость моя не знала границ. — Только учти, у алтаря имеется Грозный Страж, на которого замкнута вся сила лаша. Если угодно, можешь пойти и сразиться с ним. Я с удовольствием погляжу, чем кончится ваша стычка. Поскольку Страж есть неотъемлемая часть алтаря, я не обязан его нейтрализовывать. Цена его нейтралитета — погашенный договор.
С этими словами я приоткрыл люк пошире, так что Сэмингсу стал виден сидящий Патрик. Сейчас он не был непроницаемо спокоен, эхо грешных мыслей долетало к нему, Грозный Страж ворочал головой, выискивая крамолу, глаза мрачно светились, с рыжих волос стекали холодные голубые огни. Выглядело всё это внушительно и могло напугать кого угодно.
Конечно, в этот момент я блефовал, но, как известно, кто не рискует, тот не пьёт террианского бальзама. Сэмингс сморщился, словно вместо воды хлебнул обезьяньей мочи, и расписался на втором контракте.
— Теперь всё это твоё! — торжественно возгласил я. — Забирай!
Я распахнул люк и втолкнул Сэмингса внутрь.
— Моё! — прохрипел Сэмингс, слепо двинувшись к алтарю.
Патрик, почувствовав угрозу, начал подниматься ему навстречу.
Верховный жрец ошибался, говоря, что порой Страж просто наказывает нечестивца, а порой случается поединок между Стражем и претендентом на его место. Поединок происходит всегда. И побеждает не тот, кто сильнее, лучше обучен или вооружён, а тот, чья алчность пылает ярче. Именно он перехватывает управление лашем и давит противника.
Я собирался предупредить поединок, вырвав ритуальную колотушку из рук растяпы охранника и тюкнув ею Патрика по рыжей макушке, но вмешаться не успел. Жадность Сэмингса была так велика, что Патрика попросту смело. Сэмингс мгновенно установил контроль над лашем, отняв его у бывшего Грозного Стража. Мне оставалось подхватить упавшего Патрика под мышки и выволочь его из рубки, покуда Сэмингс не добил поверженного. Прочих свидетелей поединка он уже не замечал, они на лаш не претендовали и были ему не интересны.
В каюте я быстро достал бутылку террианского бальзама (последнюю!) и влил в пасть Патрику разом полстакана.
Вообще террианский бальзам следует смаковать по каплям, из маленьких хрустальных рюмочек, под хорошую беседу. Однако последнее время мои запасы поглощаются стаканами и целыми бутылками. Особенно обидно тратить таким варварским образом последнюю (ну, почти последнюю) бутылку. Но выбирать не приходилось, лучшего средства привести Патрика в чувство у меня не было.
— А?.. Что?… — проговорил Патрик и потянулся к бальзаму.
— Бутылку не лапай, — осадил я Патрика. — Лучше почитай-ка вот это, да носа из каюты не высовывай, пока я за тобой не приду.
Я протянул Брайену его договор с Сэмингсом, где скорченная от жадности приписка сообщала, что статуя великой богини доставлена и передана заказчику, так что претензий к Патрику Брайену не имеется.
Патрик углубился в чтение, а я побежал назад в рубку.
Там уже всё устаканилось, не только Сэмингс взял под контроль лаш, но и лаш взял под контроль Сэмингса. Новый Грозный Страж сидел на приступочке у алтаря, а жрец невозмутимо декламировал приличествующие случаю молитвы.
Я включил связь, и рубку заполнил проникновенный баритон, повторявший:
— На «Пташке», отвечайте, что у вас происходит?
— Вы же сами видите, — устало откликнулся я. — Это мне не видно, что происходит у вас, а к вам на командный пункт всё транслируется. У нас произошла смена Грозного Стража. Патрик Брайен уволен от дел, его место занял более достойный кандидат: Корнуэл Сэмингс. Смену Стража вы наблюдали собственными глазами. Брайен жив, хотя и огорчён случившимся. Что вас ещё интересует?
— С вами говорит полковник Кирх, — заметно было, что баритон не знает, как обратиться ко мне. — Мы предлагаем вам сотрудничество. Вы сумели добыть лаш, но вам никогда не удастся продать за хорошую цену ни одной пары лашек. А у нас есть знание рынка, налаженные каналы сбыта…
— Послушайте, полковник, я никак не разберусь, вы представляете федеральную структуру или частную лавочку?
— Это имеет значение?
— По большому счёту — нет. Но я вынужден огорчить вас, поскольку не собираюсь продавать ни единой пары лашек. Тут две тысячи сорок восемь дощечек или одна тысяча двадцать четыре пары. Если мы вынем из алтаря хотя бы одну пару лашек, гармония чисел будет нарушена.
— Вы собираетесь продать алтарь целиком? В галактике ни у кого нет таких денег.
— Именно поэтому я собираюсь вернуть алтарь на место. Я собирался сделать это с самого начала и только поэтому ещё жив. Это лаш, полковник, он возвращает вам усиленными не только выстрелы, но и помыслы, поэтому перед алтарём нужно избегать мыслей, которые убьют вас или сделают, — я кивнул в сторону Сэмингса, — Грозным Стражем свалившегося сокровища.
— Но погодите, — полковник занервничал. — Не надо никаких убийственных мыслей. Ко всему на свете можно подойти хладнокровно. Небольшой бизнес…
— В отношении лаша маленького бизнеса быть не может. К тому же вы забываете, что это не просто штабель ужасно дорогих досок, которыми можно хладнокровно торговать. Спросите любого жителя Интоки, он скажет: это святыня, алтарь великой богини. Святынями, к вашему сведению, не торгуют.
— Алтарь ложной туземной религии. Если бы не лаш, он бы вообще не заслуживал упоминания и интересовал только музейщиков.
— Я вижу, полковник Кирх, вы верующий человек.
— Да, конечно.
— А я — нет. Поэтому все религии для меня равны, и я могу судить объективно. Так вот, в любой религии есть две крайности, противоположные, но равно отвратительные. Это фанатизм и святотатство. Великая богиня Интока сумела свести противоположности воедино, за что ей честь и хвала. Фанатик здесь становится святотатцем, и наоборот. Вот сидит Сэмингс, соединивший в себе оба эти качества. Он фанатик денег, и лаш, как их высшее проявление, священен для него. Но в погоне за деньгами он попытался украсть алтарь и, значит, он святотатец. Кстати, его попытка удалась, алтарь принадлежит ему. Полковник, попробуйте вести переговоры о вашем бизнесе с законным хозяином — Корнуэлом Сэмингсом. Боюсь, что у вас ничего не выйдет. В лучшем случае, вы сумеете сменить его и занять почётную должность Грозного Стража. Ну, как, рискнёте?
— Вы произнесли замечательную проповедь, — сказал полковник. — Должно быть, алтарь действует и на вас. Тем больше причин поскорей разобрать его. Вспомните, вы сами прилетели сюда, чтобы украсть богиню.
— Именно за этим я и прилетел. И если бы это можно было сделать, не оскорбляя чувств прихожан, я бы спёр её с чистым сердцем. Но раз нельзя, то нельзя. Я не фанатик, но и богохульством заниматься не привык. Поэтому богиня вместе с алтарём поедет домой и будет принадлежать Сэмингсу, стоя на своём законном месте.