Русская фантастика — 2011
сост. Василий Мельник
ПОВЕСТИ
Грэй Ф. Грин
Прощание с Баклавским
Фрагмент романа-мозаики «Кетополис: Киты и броненосцы» в пересказе Ивана Наумова
I. Ручей
Кто-то все время был рядом, и сначала Баклавскому казалось, что это маленькая девочка, любимая внучка Дядюшки Спасибо. Ей позволялось больше, чем остальным, и она бродила по всем закуткам курильни как симпатичный смешливый призрак.
Баклавский часто заморгал и пошарил руками по подушкам, пытаясь найти куда-то уползший мундштук кальяна.
— Зачем тебе опять курить? — ласково спросила из-за спины Тани Па. Он ощущал на затылке ее легкое дыхание и знал, что она улыбается. — Уже утро, и пора просыпаться.
Баклавский хотел повернуться на другой бок, к ней лицом, но сиамка остановила его мягким прикосновением ладони. Тогда он чуть придвинулся к ней, чтобы почувствовать спиной ее тело.
— Ты смешной, — сказала она. — Никто не верил, что человек с золотыми волосами может так выучить наш язык.
— Иначе мне пришлось бы всегда ходить с переводчиком, — сказал он. — Водить его с собой всюду-всюду и сажать около постели, чтобы ночью он переводил мне все, что ты шепчешь.
— Он бы краснел и смущался, — хихикнула Тани Па, — но в темноте этого бы никто не заметил.
Баклавский тоже засмеялся:
— Было бы еще хуже, если б он начинал переспрашивать. Как вы сказали, госпожа Па? Вы не могли бы шептать погромче?
— Да, Лек-Фом, ты очень умный и обходительный, спас нас от таких неудобств!
— Не зови меня, пожалуйста, Златовласым. Так говорят те, кто хочет обмануть.
— А таких много?
— Конечно! — Баклавский потянулся, пошевелил пальцами, разгоняя кровь в застывших ступнях. Он привык во сне высовывать ноги из-под одеяла, а под утро стало совсем холодно, и вдоль Ручья веяло стылой морозной сыростью. Где-то совсем поблизости швейной машинкой прострекотала маломощная джонка. — С моей-то должностью… Кто-то врет в глаза, кто-то таит обиду, мечтает о мести, кто-то пытается угрожать.
— У тебя вредная работа, — сказала Тани Па. — Нужно просить духов, чтобы дали тебе другое дело.
— Никого просить не надо. Через пару недель этой работы и так не станет. А никаким другим делом я заниматься не умею.
Рядом неслышно осыпался в воду пепел — догорел смоляной шарик, их на Ручье использовали вместо фонариков. Бронзовые рельсики, оставшись без груза, качнулись вверх, привели в действие спусковой механизм, и новый шарик — гр-рл-л-л! — начал свое путешествие из глубины курильни. Прокатился над маленьким газовым огоньком, полыхнул и, набирая скорость, помчался дальше. Так по субботам выскакивают шары из Большого Лототрона. Гр-рл-л-л! Остановился у заглушки на самом конце рельсиков, над темной водой ручья, и через мгновение засветился ярко и ровно.
— Мой бедный-бедный страж! Ловишь других, а не можешь поймать самого себя… — улыбнулась Тани Па.
Из Нового порта приплыл тягучий рев флагмана броненосной флотилии. Дунул ветер, забравшись в теплое гнездо, где так уютно спалось.
— Жалко, что ты умерла, — сказал Баклавский, чувствуя, как тает, исчезает ощущение ее присутствия.
А остается пустота, перекрученные подушки, погасший кальян и теплый каркас гнезда. По медным трубкам, царапая изнутри стенки, плывут крохотные пузырьки воздуха, влекомые потоком горячей воды, и этот еле слышный шум — как бесконечный выдох, не воспринимается сознанием, но все время рядом. И вокруг уже бурлит утренняя жизнь, Ручей торопится работать, торговать, возить, обманывать, ублажать — артерия в сердце Пуэбло-Сиама.
Нежное сонное солнце выползло из утренней дымки прямо над водой, и розовые блики защекотали веки, заставили улыбнуться и чихнуть.
Прямо напротив Баклавского маленькая девочка оседлала широкие перила нависающей над водой веранды. Тихонько напевая по-сиамски, она складывала из большого листа бумаги сложную фигурку.
Увидев, что Баклавский открыл глаза, девочка повернулась и бросила ему на колени бумажного кита.
— Пау! — звонко крикнула она, наверное пытаясь напугать. — Таан йо ийи пла!
Баклавский сел, щурясь на неяркое еще солнце. Кутаясь в одеяло, свесил ноги из гнезда и нащупал ледяные тапочки.
— Май! — позвал он.
— Здесь Чанг, шеф, — ответил другой помощник, брат-близнец Мая, сидящий на перилах, как и девочка. Закутанный в плед, он напоминал разноцветную растрепанную ворону. — Май в доме, у аппарата.