— Ну, что скажешь?
Риджини рассказал, к каким выводам пришел, и спросил:
— Что ты знаешь об этом человеке? Он показывал тебе документы, когда вселялся?
— Да, конечно. Его звали Стивен Садальски, и он работал менеджером в Департаменте внешней торговли и гуманитарной помощи.
— Они все менеджеры, — проворчал Риджини, — что бы это ни значило. Но если благодаря этому человеку у нас есть новый дом, и этот картофель, и семена для посева, то он прожил хорошую жизнь.
— Будем надеяться, — вздохнул Рирари. — Он мне нравился, был вежливым, никогда не требовал многого. Правда, он спрашивал, нельзя ли познакомиться с нашей семьей, но у кого из людей не бывает капризов? Как мы узнаем, кто его убил?
— Это мое дело, и я его сделаю, — ответил Риджини с наигранной уверенностью. — А ты пока что должен скрыть, что Стивен мертв. Пусть в его хижину продолжают носить еду и пусть не забывают выбрасывать мусор. Если другие постояльцы будут интересоваться, почему он не выходит, вели сказать, что он решил писать роман, у людей это считается достаточным поводом для уединения. И попроси наблюдать за той парой — они скорее всего ни при чем, но мы не должны ничего упускать.
— Хорошо, так и сделаем, — ответил Рирари.
Риджини еще походил по комнате, попытался вступить в пару разговоров, но ни на чем не мог сосредоточиться — мысли о покойнике и о связанных с ним проблемах одолевали его. Вернулась Реджини и захотела помочь ему расслабиться, но он был рассеян и небрежно отвечал на ее ласки, хоть и понимал, что это невежливо. Тогда Реджини позвала свою мать Рилири — опытную любовницу, но и та не смогла возбудить Риджини. В конце концов он извинился и ушел за занавеси, сказав, что ему надо подумать в одиночестве. Но вместо того чтобы думать, он уснул под равномерный гул голосов, доносившийся из общей комнаты, а когда проснулся, то уже знал, как им следует поступить.
— Мы должны собрать побольше информации, — сказал он Реджини на утро; как помощница она имела право знать все о его планах. — Во-первых, мы спросим у семей, работающих в Пигги-порте и других городах с людьми, что они знают о преступлениях землян. В Департаменте внешней торговли крутятся большие деньги, а это всегда сводит людей с ума.
— А ты не забыл, что одна из семей в сговоре с землянами? — спросила девушка. — Они не нападут на нас, узнав, что мы интересуемся их деятельностью?
— Нет. Как раз то, что мы спросим открыто, нас обезопасит. Ведь напасть на нас после этого — значит расписаться в своей виновности. А другие семьи не захотят терпеть рядом с собой предателей. Сложнее будет получить сведения о Садальски — земляне ведь не обязаны перед нами отчитываться.
— И что ты придумал?
— Я напишу, что наш гость все время грустен, и мы хотим провести церемонию умиротворения, чтобы развеселить его. И пригласить на нее всех его родственников, кто сможет приехать. Кто-нибудь да откликнется. А с родственниками мы сможем договориться.
Ответ от семей пришел почти сразу.
Как и следовало ожидать, у Департамента внешней торговли и гуманитарной помощи рыльце было в пушку по самые уши (идиома, которая звучала почти одинаково и здесь, и на Земле). Они искусственно завышали цены на все свои товары (только Библии продавали дешево, поскольку те доставались им бесплатно в рамках гуманитарной помощи); они закупали на выделенные им деньги дешевые аналоги лекарств, а разницу прятали себе в карман; они сговорились с таможней и на одну задекларированную цистерну спирта пропускали три незадекларированных. Словом, резвились так, как только могут резвиться люди на периферийной планете с населением, стоящим на низкой стадии развития. Если Садальски хотел предать огласке хотя бы только часть этих художеств, его запросто могли убить.
Но о самом Садальски сведений добыть не получалось очень долго. Уже вовсю шла уборка урожая, когда из Пигги-порта пришло сообщение, что некая Мадлен Дюбуа хотела бы посетить Стивена Садальски и ей нужно организовать приезд.
Риджини сам полетел, чтобы забрать Мадден из Пигги-порта. В туристическом бюро его представили хрупкой шатенке с серыми глазами и бородавкой под левым глазом. Риджини знал, что бородавки считаются у людей недостатком, от которого легко избавиться, и то, что Мадлен не стала этого делать, сразу расположило его к ней. И в самом деле, темная точка придавала своеобразие и живость лицу, которое иначе казалось бы кукольным.
Когда он привел ее на пирс и показал свой «Катран», у Мадлен испуганно округлились глаза.