— Заходите, — сказал я, обернувшись.
В притворе Храма сразу стало тесно и шумно. Телевизионщики Фирса суетились, расставляя софиты и камеры, вешая рекламные растяжки и проверяя микрофоны. Участники Жатвы испуганно прижимались к стенам, растерянно комкая клобуки. Их стало девять — вдова Номера Четыре все-таки пришла.
Не хватало только Кирилла.
Он появился в дверях Храма, вися на плечах двух товарищей — из числа тех самых кретинов, что решили на меня напасть. Нога Кирилла была забинтована, а глаза блестели от возбуждения.
Зайти в притвор кретины-подельники побоялись, и Номер Восемь, подволакивая ногу, самостоятельно дохромал до остальных владельцев клобуков.
Вот теперь все были в сборе.
— Вы знаете, что делать дальше, — сказал я. — Когда я открою дверь в святилище, вы наденете клобуки. Не пытайтесь подсматривать, это ничего не даст. Пути назад уже нет. Я проведу каждого из вас по ступенькам к алтарю. Там стоит чаша. В ней десять камней. Возьмите один и ждите. Когда каждый выберет камень, я поведу вас во двор. Это понятно?
Все молча кивнули, и только Номер Шесть — бледная девица со шрамом на шее, неудавшаяся соблазнительница — сказала:
— Понятно.
— Тогда пошли. Фирс, убирай своих людей!
Все прошло гладко. Иначе и быть не могло. В конце концов, я делаю это уже четырнадцать лет.
Когда я отворил дверь в святилище, притвор опустел. Фирса и его подручных буквально сдуло порывом ледяного ветра из святилища. Дверь изнутри была покрыта изморозью. Ступеньки, ведущие вниз, обледенели, и мне приходилось поддерживать слепых участников Жатвы, чтобы они не упали.
Ступеньки. Святилище. Чаша. Камень. Жди здесь. Из-под клобука вырывается пар от дыхания. Пальцы судорожно перебирают камень.
Белый или черный?
Скоро узнаешь…
Следующий. Ступеньки, святилище, чаша, камень… И так — еще восемь раз.
Все.
Жеребьевка окончена. Двери святилища — закрыть. Заложить засов. Построить слепых и беспомощных в цепочку. Взять за руку и провести вокруг алтаря, во двор Храма…
Здесь удивительно тихо и спокойно. И очень-очень холодно. Стены Храма скованы льдом. Под ногами лежит снег. Над головой — звездное небо с невиданными созведиями.
А в центре двора стоит колодец.
Он огромен.
И из него доносится рваный пульс. Здесь, в самом сердце города, в сердце Храма, в сердце Вселенной, пульс Хозяина ощущается так сильно, что становится твоим.
У нас у всех сердца бьются в унисон.
Вокруг колодца — пять меток. Пять грязно-бурых пятен засохшей крови на снегу.
Я расставляю пары. Один белый камешек. Один черный.
Достаю веревку, связываю руки тому, кто вытащил черный. Белый камешек меняю на серп. Следующая пара — веревка и серп. И еще раз. И еще. Все, последние.
Пульс Хозяина отдается в ушах, над колодцем дрожит зыбкое марево. Все внутри меня завязывается в тугой узел.
Все еще слепые в своих клобуках, участники дрожат от холода и страха.
— Начинайте! — кричу я. — Начинайте Жатву!
Они срывают с себя клобуки. Связанные падают на колени. Жнецы — те, кому достались серпы, на этот миг стали Жнецами, — тупо таращатся на своих жертв.
Я наблюдаю.
Моя работа в общем-то сделана. Остается только наблюдать.
Номеру Два — застегнутой на все пуговицы фанатичке — достался Номер Пять, успевший сжечь свои бумаги. Взмах серпа, и струя крови бежит по желобу к колодцу. Глаза фанатички горят огнем.
Усатый Номер Один спокойно, по-деловому, как будто забивая гвоздь или отпиливая доску, перерезает прыщавое горло Номеру Семь. Еще один кровавый ручеек для Хозяина.
Аристократ Номер Три с торжествующим видом убивает Номер Девять. Влюбленный юноша падает лицом в снег.
Десятка, его возлюбленная, умирает от руки вдовы Номера Четыре. Они лежат рядышком, и потоки их крови, сбегающей к колодцу, смешиваются.
Из колодца раздается негромкий вибрирующий рык.
Хозяин доволен. Но он все еще голоден.
Осталась одна пара. Злополучный Кирилл и бледная девица со шрамом на шее. Такой шрам остается после неудачной попытки самоубийства — или «игры в Жатву», популярной некогда забавы среди золотой молодежи города…
Кириллу достался серп. Девице — веревка.
У него дрожат руки. У нее — подбородок. Я вдруг ловлю себя на том, что девица удивительно напоминает мне Агату…
Кирилл медлит.
У меня останавливается сердце.
Неужели?..
Сейчас?!
Ну!!!
Рык Хозяина становится оглушительно-требовательным. Запах крови перебивает поднимающийся из колодца смрад.