— Смотри, что наделала, дурында, — взвился он, подскакивая на одной ноге. — Вот я твоему начальству доложу, как ты клиента защищаешь. Какая ты, к язве, Золотая, если у тебя перед носом человек едва не загорелся? Разжалуют полы мыть…
Голди в одно молниеносное движение оказалась рядом, вынула окурок и растерла в пальцах.
Признаться, я не знал, как реагировать. Парень, что сдал мне эту парочку на прошлой станции, намекнул, что «старикан любит покуражиться», но забыл упомянуть, что весь этот кураж достается не полиции, а девчонке-охраннице. Я привык к крысам, но она… Хотя бы знать, живая или робот. Инструкция четко предписывала: суп отдельно, мухи — отдельно. Золотая работает с клиентом, полиция не вмешивается. Но спокойно смотреть, как старая жаба унижает эту странную девушку, я не мог. Если бы точно знать, что она робот, можно было бы успокоить постоянно точившую совесть и не вмешиваться.
Золотая механическим движением осмотрела ткань брюк, на которой не осталось даже следа от упавшей сигареты, подняла брючину и принялась ощупывать ногу Гана. Тот прямо уставился в расстегнутый ворот ее рубашки.
— А ты что, Голди, и спишь с этой золотой тряпкой? — Ган повертел руками перед грудью, показывая, где обычно Золотые носили свою повязку.
— Да, это знак доблести, — бесцветным голосом отозвалась девушка.
— А если клиент попросит — снимешь? — глухо, растягивая слова, почти прошептал Ган, правой рукой начиная расстегивать пуговки не ее рубашке.
— В вашем договоре прописаны «любые услуги». Орден получит очень щедрую компенсацию за сохранность вашей жизни. В рамках договора вы вольны потребовать, и ваше требование будет выполнено без оценки необходимости данного действия для обеспечения вашей безопасности и сохранения жизни.
— У, чертова машина, — прервал ее Ган. — Так снимешь этот бесов золотой лифчик, если я скажу?
Золотая холодно кивнула и отправилась на свое место на стуле.
— Куда, Голди? — рявкнул раскрасневшийся клиент и тотчас расплылся в ухмылке. — Я собрался вздремнуть. И, пока я сплю, мне совершенно точно понадобится охрана.
Видимо, Ган был слишком хорошего мнения о собственной персоне, потому как Золотая вернулась скоро, через полчаса без малого. С безразличным видом обошла все отсеки, прислушиваясь к чему-то, потом уселась на свое место и снова взялась за иглу.
— Можно? — спросил я тихо, указывая глазами на ее работу. Голди молча подала мне сумку, усеянную разномастными пуговицами. Они не образовывали ни силуэта, ни орнамента. Эта была пестрая мешанина, будто смотришь сверху на людей, в час пик стремящихся попасть в вагон метро.
— Долго? — спросил я. Странное желание заговорить с ней боролось со столь же сильным желанием говорить как можно меньше.
— Долго, — отозвалась она.
Мы помолчали. Она методично поводила иглой.
— Почему ты все это терпишь, Голди? — спросил я наконец, надеясь, что успею отреагировать, если она Ударит.
— Розин, — ответила она, не поднимая головы.
— Что?
— Не Голди, Розин. Тцк меня назвали при рождении. Голди называют всех Золотых.
Ее голос был другим. Не таким, которым она выдавала Гану информацию про договор. Это был не голос охранника-андроида. Слегка хрипловатый, немного резкий, но очень человеческий голос.
— Почему ты терпишь все это, Розин? — переспросил я, не надеясь на ответ. Но она ответила:
— Потому что это моя работа. И моя жизнь. Мы не спрашиваем нож, хочет ли он вскрывать банку консервов или глотку чужака, желает ли он вырезать на скамье имя твоей женщины. Мы просто направляем его — и он одинаково входит в железо, плоть и дерево. Орден — это мой дом и моя семья. Они научили меня всему, что я знаю. И мое послушание и хорошее выполнение заданий — смешная плата за все, что дали мне Золотые. И пока я выполняю договор, я — часть Ордена. Я не причиню вреда клиенту.
— А когда срок договора истечет?
— Он не истекает, — спокойно отозвалась она. — Орден всегда заботится о том, чтобы в пункте прибытия ждал новый договор. А разве в полиции не так?
— Нет, — я не удивился. Кое-что знал о Золотых по долгу службы.
— Тогда почему вы не убиваете тех, кто с вами плохо обращается? — доверчиво хлопая глазами, спросила она.
— Потому что… — Я не нашелся, что ответить. Золотая ждала, внимательно, чуть наклонив голову набок.
— Ну… потому что нельзя.
— А если бы было можно? — Спокойная логичность ее вопроса заставила меня опешить. Ее действительно интересовал мой ответ. Чуть выпуклые глаза девушки внимательно смотрели на меня. Под этим взглядом я почувствовал себя неуютно.
Ответить не успел. Взгляд Золотой стал невидящим, она замерла, прислушиваясь. Я невольно прислушался вслед за ней, но ничего не услышал. Скорее почувствовал. В глубине челнока что-то едва заметно вибрировало, подстукивало, и от этого становилось тревожно.
— Вы сообщите Земле о неполадках? Или я? — наконец четким механическим шепотом проговорила Золотая.
— Это челнок, — в тон ей прошептал я. — Самый медленный, но самый безопасный транспорт во всей галактике. И самый автоматизированный. Постучит, сам себя подлатает, и долетим.
— Может, и так, — сказала девушка, глядя на меня пристально. — Побьемся — расстроиться не успеем, а на Землю сообщите — премию срежут.
Она нехорошо, по-свойски улыбнулась. И я пошел к пульту — докладывать о неполадке. Покорно скопировал данные в почтовую программу, даже не пытаясь вдумываться, могу ли что-нибудь сделать. Я не техник, а охранник ценного федерального свидетеля. Вот если бы нас захватили пираты — это было бы моей проблемой. А так…
Но едва я нажал «отправить данные» — челнок так тряхнуло, что в салоне зазвенели бокалы в баре.
Через пару минут из каюты появился заспанный Ган, злой и помятый.
— Голди, — проревел он, — тварь тупая! Какого хрена тут творится? Я чуть башку не проломил о стенку. Голди, твою!..
— Мистер Ган, — холодно сказал я. — Будьте добры сдерживать свой характер. Насколько мне известно, девушка, что нанята для вашей охраны, — один из лучших бойцов в Ордене Золотых.
— Бабья шарашка… — вполголоса буркнул Ган, все еще петушась. Только перед ним стоял офицер полиции, а не девочка, связанная по рукам дурацким договором, и потому он с каждым мгновением становился все спокойнее.
— Она боец, который обошелся правительству в очень значительную сумму…
— И вы, дружище, уверены, что я не стою таких затрат? — развязно спросил Ган, перебивая. — Так вот — открою вам глаза… сэр. Я стою каждого цента. Потому что я единственный могу дать информацию по делу номер… — он выдержал театральную паузу… — четырнадцать-восемь-а-девяносто пять.
Победоносно ухмыляясь, Ган потянулся за коробкой сигар. И я понял, на чем основано его самодовольство. Эта толстая, гадкая крыса могла помочь перекрыть самый широкий оружейный трафик в нашем секторе галактики. Спасти тысячи жизней наших солдат. Я видел, как умирают ребята из моего отряда. Они снились мне по ночам. И живые, и мертвые. И если для того, чтобы дать шанс еще живым, нужно было защитить дряблую задницу мистера Гана — я согласен встать на ее защиту.
Видимо, он прочитал все по моему лицу, потому как ухмыльнулся еще гаже, достал из ящика гильотинку для сигар, плюхнулся на диван и похлопал ладонью рядом с собой: садись, друг, закуривай.
— А вы не думали, что может случиться, если вы окажетесь рядом, когда у нее закончится договор?
Ган отложил сигару, задумчиво почесал переносицу. Но тут же рассмеялся собственному страху:
— Не парься, дружище, — небрежно ответил он. — В том-то и фишка, что договоры у Золотых не заканчиваются. Эти тупые девки — не люди, а оружие. Такое оружие, которое нельзя оставлять без присмотра. Мои прежние друзья иногда нанимали Золотых. И поверь мне, Дэни, все было в полном ажуре, что бы они ни делали, а мои старые приятели — мужики с фантазией. В общем, при любом раскладе, если после задания девка жива и способна передвигаться без посторонней помощи — за пару часов до окончания договора появляется юркий мужичок в черной паре и проносит новый договор. И нас с тобой будет ждать на космодроме такой сурьезный дядька.