— Нет… — отозвался он, — то есть да… гангстер. Но… я больше по финансам… Я стрелял, но, насколько помню, не убил. А его… кто?
Пройдоха заглянул мне в лицо тоскливым взглядом нашкодившего кота.
— Я.
Розин возникла словно ниоткуда. Бесшумно выросла за спиной? Сунула мне в руку какую-то мертвую птицу с безвольно болтающейся головой и пошла обратно к костру.
— Я нашла источник, так что без воды не останемся.
Бросила на траву полную фляжку. Заметила рассыпанные пуговицы, присела, стала собирать.
— Кто это? Там, в кустах? — спросил я, садясь рядом и подавая ей собранные пуговицы. — Местный? Они опасны?
— Пуговиц жаль, — отозвалась она. — Мне вечером понадобится много. А может, и нет…
Голди поднялась, сняла рубашку, оставшись только в брюках и широкой золотой повязке на груди. Встала на колени.
— Нашла время молиться, упыриха, — взвился Ган. — Может, эти недомерки уже готовятся напасть на нас. Они нам всем глотки раскроят, пока ты тут лбом в землю тычешь!
Но Золотая не отвечала, только мерно раскачивалась, шепча незнакомые молитвы и кивая в такт неслышной музыке.
— Поторопитесь с едой, — наконец произнесла она, — у нас не много времени. Я устранила разведчика, но они уже собираются. Вы все еще хотите есть, мистер Ган? Если нет, то я советую офицеру Дэни приготовиться к обороне.
Они появились отовсюду. Маленькие, темнокожие, злые, как осы. Я быстро расстрелял две обоймы. На мгновение замешкался с третьей. Обернулся, бросил взгляд на Розин и Гана. Он распластался на земле, прикрыв руками голову. Весь залитый кровью. Пигмеи бросались снова и снова, падая замертво вокруг неподвижного тела моего подопечного. И над всем этим парила она. Золотая и алая. С растрепанными светлыми волосами. С блистающими на Солнце ножами в крепких, слишком крепких руках. Она напоминала монету, танцующую на краю стола. Скорость и хрупкое равновесие. И брызги крови. Много, очень много крови. Те, что бросались на нее с длинными кривыми ножами, тотчас падали. Те, что стреляли из трубок, выбивались из сил, но сверкающие лезвия легко отражали атаки маленьких, пестро оперенных стрел. Меня спасала толстая форменная куртка, ее — нечеловеческая ловкость и скорость.
Ган пошевелился — мертвый пигмей свалился совсем рядом с его лицом, и Крыса занервничал. Заметив его движение, Золотая на мгновение замерла в своем смертоносном порхании. И один из нападавших воспользовался этой долей секунды, замахнувшись топориком. Я выстрелил. Снова и снова, пока не расстрелял остатки подчистую. И подумал, что конец. Их все еще было слишком много. Живых.
И тут я понял, что что-то изменилось. Ган все так же лежал ничком. Розин стояла над ним, готовая к бою. Но боя не было. Пигмеи побросали свое оружие и повалились перед ней на землю, громко причитая на своем варварском языке.
Золотая что-то коротко бросила им в ответ. Двое или трое побежали и тотчас скрылись в зелени. Другие остались лежать и не двинулись, даже когда она медленно пошла между ними, легким отработанным движением перерезая оставшимся горло.
Когда последний упал лицом в траву, Розин кивнула мне, чтобы я поднял с земли ее полумертвого от страха клиента, а сама принялась стаскивать в кучу трупы.
— Пойдем, прогуляем, нашего мистера, — полушепотом бросила она, глядя, как Ган на подгибающихся ногах тащится к костру и долго стоит на четвереньках, пережидая бурю в желудке, — думаю, обедать он сейчас не станет. А пока гуляем, они успеют забрать своих мертвецов.
— Что они тебе сказали? Что это за язык?
— Диавели, только ты все равно не говоришь, — ответила она, методично складывая трупики аборигенов на краю поляны. Я помогал ей. — Похож на один из диалектов дари. Я говорю совсем немного. Но хватило.
— Что они говорили? Они хотят убить нас? — Я старался, чтобы мой голос звучал спокойнее, но возбуждение от пережитого давало о себе знать. Голос дрогнул, я смущенно отвел глаза, а Золотая хмыкнула.
— Они хотели, чтобы я стала их… воительницей, — усмехнулась она. — Чтобы я подарила им высшее наслаждение обучаться моему искусству. Я предложила тем, кто хочет жить, убираться восвояси. Эти, — она поудобнее перехватила одного из мертвецов, которого буднично несла под мышкой, — выбрали смерть от руки великого воина…
Снова хмыкнула, сваливая на кучу тел последние два.
— Тут недалеко есть источник. Мне нужно… — Она не стала договаривать, указала глазами на свои руки и одежду, покрытую коркой подсыхающей крови. — Потом я отпущу тебя умыться и пригляжу за ним. Но сейчас… я испачкана больше.
Голди ушла, растворилась в лесной зелени. А я все еще смотрел туда, где она только что стояла. Сияющая в лучах Солнца, алая от крови. Языческое божество в облике женщины. Я отчасти понимал этих пигмеев. И не желал бы никому оказаться на пути монеты, танцующей на краю стола.
— Офицер… Дэни, — Ган вцепился мне в руку, с ужасом и гадливостью глядя на гору тел, — я боюсь.
— Перестаньте, мистер Ган, — отозвался я, стряхивая с руки его цепкие пальцы. — Все уже позади, и пока с нами ваша Голди, они не сунутся.
— Я знаю, — торопливо сказал он, снова вцепляясь в меня. — Но нас ведь найдут уже сегодня? Или завтра? Да, офицер?
Его голос дрожал, язык заплетался от страха.
— Возможно, — ответил я, все еще не понимая, к чему он клонит. — Но, возможно, что помощь придет не раньше чем через сутки-двое.
— Это никак нельзя, — затараторил он. — Никак Только завтра. Нас ведь спасут завтра?
— Вы так боитесь этой планеты? — Мне станови лось жалко беднягу. Он трясся как осиновый лист, Так, что зубы лязгали при каждом слове.
— Я боюсь ее. — Он поднял было руку, но тотчас опустил, опасливо указал движением глаз в ту сторону, где скрылась Золотая. — Завтра в полночь заканчивается срок ее договора. И, поверьте мне, офицер я не стану спать. И вы не спите. Потому что если вы уснете, то…
И он вновь перевел затравленный взгляд на сваленные в груду тела пигмеев и кротко чиркнул пальцем поперек горла.
— Не говорите ерунды, мистер Ганн. — Я старался не глядеть на него: на трясущиеся дряблые щеки в пегой щетине, полубезумные от страха глаза. — Раз вы такой ценный свидетель, в договоре должны быть предусмотрены все возможные накладки. В том числе и непредвиденная задержка в пути. Наверняка в каждом договоре Золотых прописано несколько «запасных» дней на экстренный случай. Если бы эти девушки убивали своих клиентов, они бы не стоили так дорого.
— Вот именно, — зашлепал трясущимися губами Ган, — дорого. Если бы я платил им из своего карма на — не стал бы жаться и считать чертовы гроши. Не ваши дураки из службы, зацикленные на этой песьей войне, пожалели бабла. Обойтись вообще без временного запаса не позволили правила Золотых, так они взяли самый… — Крыса гадливо сморщился, подбирая слово, — самый экономичный вариант. Сорок во семь часов. Поэтому нас должны спасти завтра. Иначе… амба.
— Не переживайте, — ответил я, стараясь успокоить его, но чувствовал, как по спине поднимается нехороший холодок. — Нас найдут завтра. Еще дотемна.
Вечером мы молча сидели у костра, жарили мясо. Розин, тихо напевая, пришивала пуговицы.
— Может, хватит стонать, — наконец не выдержал Ган. Он дергался как на иголках. — Хоть бы спела чего повеселей. И брось эти чертовы пуговицы…
На мгновение забыв о своих обязанностях, я едва не вступился за нее. Еще час или два назад она смывала с себя кровь его врагов. Каждый справляется со стрессом, как может. И если ей легче от пуговиц — пусть себе пришивает.
— Мне жаль, что я их рассыпал, — примирительно сказал я, стараясь не обращать внимания на обиженную возню подопечного. — Если тебе нужно, возьми мои.
Я взял нож и хотел отрезать пару пуговиц с форменной куртки, но Розин остановила меня.
— Двадцать четыре… Твои не подойдут, — с трудом подбирая слова, отозвалась она, — не нужны. Не такие. И… у меня есть это…
Она достала из кармана россыпь красных туземных бус.