И радость, и недоверие читал я на мужественных лицах паладинов. Сэр Рутгер, казалось, испытывал сомнения: не тронулся ли рассудком его верный оруженосец во время долгого поста. И тут мы увидели, что со стороны города к нам направляется процессия аборигенов. Все они были одеты в лохмотья грязно-серого цвета. В руках безбожники несли весы, песочные часы и нефритовые фаллосы. Сразу пришло на ум, что Скверна пропитала этот мир своими миазмами, и что души здешних жителей уже не спасти.
Дикари приблизились. Один из них обратился к нам с речью, звучащей, как отвратительное бульканье и похрюкивание.
Паладины поглядели на сэра Эрика, который был знатоком всех языков и наречий в Галактике.
— Они хулят Господа! — заключил сэр Эрик.
Сэр Роланд, в ладонях которого металось не насытившееся беспомощной Скверной Карающее Пламя, вскинул руку и разрубил богохульника от левого плеча до правого бедра. Остальные паладины дали волю праведному гневу, следую примеру сэра Роланда. Серая, каменистая земля всласть напилась кровью безбожников.
Когда кара свершилось, мы выяснили, что за нами наблюдает еще один язычник.
Дикарь стоял на четвереньках у дыры в земле, обнесенной оградой, и смотрел на нас единственным глазом.
— Он преклонил колени пред именем Господним! — с искренним восхищением проговорил сэр Роланд.
Возрадовались братья, потому как поняли, что не все потеряно для этого похожего на чистилище мира.
Паладины обступили дикаря, обратились к нему ласково, спросили, верует ли тот в Господа.
Дикарь подхватил миску, которая до последнего момента валялась у него под брюхом, и протянул ее сэру Роланду. Снова послышалась тошнотворная булькающая речь.
— Что он сказал? — спросили паладины у сэра Эрика.
— Сказал, что до нашего появления его жизнь была пуста и лишена смысла, как эта миска, — ответил сэр Эрик. — Но, уверовав в Господа, он сможет наполнить ее.
— Посмотрите, братья, — сказал вдруг сэр Ламберт, обходи дикаря. — У язычника нет ступней. Не колена он преклонил пред именем Господним, а подаяния просит у нас.
— Жаль, — сэр Роланд сокрушенно качнул головой, а затем поднял руку, намереваясь покарать дикаря.
— Не стоит, брат, — сэр Рутгер положил руку на плечо сэра Роланда. — Он — юродивый. Для него — Царствие Небесное.
— Я думаю, что он такой же богохульник, как и все его племя, — возразил сэр Роланд.
— А я говорю, что он уверовал в Господа, — настаивал на своем сэр Эрик.
Я же смотрел в серое, подергивающееся лицо этого существа, и в мою душу прокрадывалась жалость. В пустой глазнице дикаря копошились черви, ноги его были искалечены, бока худы, а плечи и шея покрыты омертвевшей, похожей на древесную кору, кожей.
— Он — мутант, — сообщил сэр Ламберт. — В слагаемые его сущности были внесены изменения. Он нечист.
— Скверна, — просипел сквозь зубы сэр Роланд.
— Пощадим же, братья, — высказался мой мягкосердечный наставник. — Его жизнь — это карта боли и страданий.
— Хорошо, — согласился сэр Роланд. — Пусть Господь решит его судьбу. Если перед нами праведник, произойдет чудо, и луч энергии не причинит вреда.
И сэр Роланд высвободил дарованное ему Карающее Пламя.
Калека завизжал, забился в корчах, а потом пополз от паладинов, волоча по земле дымящиеся кишки. Я не смог удержать вздох удивления: мне не приходилось видеть, чтобы существо, получившее столь ужасные раны, способно было передвигаться с такой прытью.
А дальше…
Дальше произошло то, что до сих пор приходит ко мне, стоит только закрыть глаза.
Калека встал на изуродованные ноги, и на нем не оказалось ни царапины. Не считая старых увечий и шрамов.
И упали мы на колени пред святым праведником, взмолились о прощении, поползли к нему, чтобы припасть губами к огрубевшим культям. Ибо Господь услышал слова сэра Роланда и сотворил чудо из чудес. Оживил невинно убиенного, как воскресил Он Фому Благоверующего, которого Скверна вышвырнула в ледяную пустоту космоса без силового доспеха.
В знак раскаяния сэр Роланд поклялся, что поднимется на рукотворную гору и останется на ее вершине до тех пор, пока Господь не простит его. Сэр Эрик сказал, что пойдет с сэром Роландом и будет молиться вместе с ним.
Сэр Рутгер, сэр Ламберт и я в ответ принесли клятву ждать возвращения братьев, распространяя слово Господне среди дикарей.
Так мы расстались. Вскоре усоп отец Аврелий — настоятель корабля-храма. Сэр Рутгер сказал, что ему больше нечему учить своего оруженосца и на правах нового главы братства перфекционистов посвятил меня в рыцари.
Шли годы, мы исправно несли слово Господне дикарям, подавали им пример праведности и аскетизма. Мы поняли, что местные жители не веруют в богов, что живут они в скромности, и их обществу неведом один из самых страшных грехов, названных Господом, — грех потребительства. Дикари самоотверженно трудились, возводя колоссальную башню, и со временем стало ясно, что башня — и есть их идол. Идол порыва созидания, которым преисполнены их бесхитростные души.
А затем зло, что осталось в обломках Скверны, прокралось в наши умы. Из корабля-храма мы переселились в город дикарей, во дворец, окруженный зарослями похожих на колючую проволоку растений, вызывающих у дикарей восхищение. Мы убили избранного правителя города и стали здесь царями и повелителями. Мы поддались греху, взяв себе в жены местных женщин. Мы ели хлеб разврата, запивая его вином безнаказанности. Позднее, раздор пожрал то, что осталось от нашего братства. Сэр Ламберт ушел в соседний город, там он собрал войско, завоевал все остальные города и кочевые племена пустоши. А затем обрушил мощь первой в истории серого мира империи на наш город.
Мы с сэром Рутгером стояли плечом к плечу, отражая нападение варваров. Вместе мы одолели отступника, но мой бывший наставник получил тяжелую Рану и в конце концов умер.
Я понял, что этот пыльный мир съедает меня. Я метался по узким улочкам похожего на соты города, словно зверь в клетке, убивая и калеча ни в чем не повинных дикарей. Нужно было покинуть планету, и как можно скорее. Там, среди звезд, я бы вернулся на путь Чистоты и снова обрел себя. Но я был все еще связан клятвой, данной братьям — сэру Роланду и сэру Эрику, которые жили в отшельничестве на вершине рукотворной горы.
Почему же Господь до сих пор их не простил?
В один из дней ледяной зимы я поднялся на борт корабля-храма, оживил око увеличения и навел его на вершину идола, возводимого самоотверженными дикарями. То, что мне довелось увидеть, убило всякое желание следовать клятве. Сэр Роланд и сэр Эрик жили во грехе, куда более страшном и гнусном, чем мы, разделяющие ложе с дикарками и обагрившие руки в крови.
Тогда я усомнился: действительно ли свят юродивый, из-за которого мы остались на планете? Совершил ли чудо Господь? Или же то были козни его извечного соперника?
Первым моим порывом было найти калеку и вновь подвергнуть его испытанию Карающим Пламенем. Но, поразмыслив, я оставил этот замысел. Мне не хотелось бросать вызов сверхъестественным силам, какую бы природу они не имели.
Я поднял корабль-храм в небеса и покинул планету, отобравшую у меня треть жизни.
Затем я вернулся в Чистоту. Сражался с варварами Иерихона и мутантами Земли Кеми, посвятив ратному делу последнюю часть жизни. Теперь я — на смертном одре, и единственное существо, способное меня выслушать — это раб из Скверны.
Да, когда-то Скверна воскресила из праха людей, теперь люди воскресили Скверну, потому что нам были нужны рабы, много рабов: сильных, ловких, умных. Людей слишком мало, а космос — безграничен. Чем больше планет оказывается под властью Чистоты, тем меньше Господа остается в наших душах. Настанет день, и крут замкнется. Проклятая Скверна снова поглотит нас. И, клянусь Небесами, я рад, что не доживу до этого скорбного часа.
Раб, ты выслушал мою историю. Скажи, как на духу, — ты ненавидишь меня?
Проклятая лживая Скверна! Твой господин умирает, как смеешь врать? Ненависть к хозяину — это чувство, обыденное для каждого раба. И ты наверняка так привык к нему, что перестал замечать.