– Разве я стеснительная?
– Нет, но у тебя постоянно такой вид, как будто тебя бревном огрели, сойдет за стеснительность.
– Кать, ты не слишком разошлась? То я – бревно, то меня – бревном. Я же и обидеться могу.
– Так тебе обижаться надо или дело делать? Постой! – Катя внезапно застывает, хмурит брови и морщит нос, словно воспоминание щекочет ей ноздри. – Так ты хочешь к этим, к сумасшедшим мамашкам? Но зачем? Что тебе там нужно?
– Мне интересно, как у них мозги устроены.
– Да? – Катя недоверчиво хмыкает. – Ладно, говорят, чужая душа – потемки, тем более… Ладно. Аборт ты хочешь делать не потому, что надо учиться дальше, а потому, что не представляешь себя матерью. Вот это скажи обязательно. Это для них, как воробей для кошки. Они от тебя не отстанут. Если ты действительно этого хочешь.
– По крайней мере, тут врать не придется.
– Ага. Только они обязательно начнут спрашивать, что у тебя было в семье, что за родители, как они отнесутся к твоей беременности.
– Тут тоже придумывать не придется, – успокаиваю я Катю. – У моих родителей даже Мэри Поппинс выросла бы застенчивой.
В воскресенье я наконец иду к «гармо-мамам», в образе стеснительной «заучки», забеременевшей по пьяни. Меня принимает «Белянка». Я сижу перед ней, рассказываю свою историю и старательно щурю глаза (это еще одна идея Кати – якобы я носила контактные линзы, но теперь из-за беременности у меня отекают веки и я не могу их носить). В результате «Белянка» плавает в золотисто-радужном тумане, что помогает мне смотреть на нее с восхищением и благоговением.
– Я просто не знаю, что делать… – говорю я. – Я не представляю, что скажу родителям. Я не представляю себя матерью. Я никогда не думала об этом… Я не смогу, у меня не получится. Кому я буду нужна?
– Вы будете нужны своему ребенку. – «Белянка» добавляет в голос задушевности. – А мы поможем вам стать такой матерью, которая ему нужна. Мы можем включить вас в нашу программу «Зов природы», которая помогает женщинам разбудить дремлющий в них материнский инстинкт. Понимая ваше положение, вы можете оплатить ее в рассрочку.
«Выглядывая в окно, у меня слетела шляпа, не доехав до станции», – на автомате отмечаю я, но только щурю глаза еще больше, чтобы скрыть недовольную гримаску, и говорю:
– Нет-нет, у меня есть деньги. Я недавно взяла кредит на учебу… Думаю, я смогу оплатить сразу.
– Отлично, так будет даже дешевле. – Голос «Белянки» превращается в мед.
Я перевожу взгляд на голографическую мадонну над ее столом – иначе мне трудно удержаться от искушения взглянуть, выдает ли ее мозг физиологическую реакцию, соответствующую чувству стыда и вины. Впрочем, лицо «Белянки» сохраняет выражение участия и легкой печали, как и лицо мадонны на голографии, а по характеру нервных импульсов я едва ли смогла бы отличить стыд от жажды наживы: и в том, и в другом случае мы наблюдаем общее возбуждение коры и гиппокампа.
Я внимательно читаю договор (и для этого даже перестаю щуриться, прикрывая лицо планшеткой). «Белянка» несколько раз как бы невзначай покашливает – ей не нравится такая подозрительность, но тут уж ничего не поделаешь: я не могу подставить себя-настоящую. Но вроде ничего страшного. Меня просто хотят честно ограбить, продав сорок часов «групповой медитации и психокоррекционной работы» за нехилые деньги. Но ничего, мой счет это выдержит. Я зарабатываю неплохо, а трачу немного.
Наконец я прикладываю свой палец к планшетке и получаю от «Белянки» значок с изображением мадонны – символ причастности к «гармо-мамам». Авантюра начинается.
И начинается она с места в карьер. Меня приглашают на «диагностику энграмм» к «опытному тарологу». Прежде чем я успеваю спросить, что такое «энграммы» и кто такой «таролог», как мне вручают опросник – уменьшенный примерно в три раза тест Айзенка, перемежающийся фразами типа «Больше всего я ненавижу в себе…» или «Моим родителям нужно было больше…»
– Этот опросник разработали специалисты нашего центра, чтобы выявить нарушения в воспитании и окружении, которые мешали развитию в вас здорового материнского инстинкта, – говорит «Белянка», провожая меня в приемную таролога.
Ради интереса я решаю ответить на вопросы честно. Например: «Больше всего я ненавижу в себе то, что ненавижу уборку» или «Моим родителям нужно было больше читать медицинскую литературу».
Таролог неожиданно оказывается совсем молодой девочкой, с косой до пояса и огромными голубыми глазами, глядящими так испуганно, что я даже перестаю щуриться. Она раскладывает по столу карты с разноцветными картинками, смотрит в подсказку на наладоннике и наконец изрекает: