– Что?
– Мне нравится говорить с вами. Хотелось бы подружиться, если вы не против.
Улыбка у него совсем мальчишеская – обезоруживающая в своей искренности. Но я смотрю глубже и с ужасом вижу полную картину эротического возбуждения. На этот раз я пропустила момент – растяпа! – и сформировались оба «обручальных кольца»: восходящее (гипоталамус-инсулярная область на дне латеральной борозды, между лобной, теменной и височной долями – средняя опоясывающая кора – орбитофронтальная и премоторная кора) и горизонтальное (оптические и слуховые центры соответственно в затылочной и височной коре – суммация импульсов в височно-затылочной доле – сборка эротического образа – и передняя опоясывающая извилина – оценка – и дальше снова орбитофронтальная и премоторная области – формирование ожиданий, поведенческие реакции). Вот уж сделала интеллектуальный минет! Спасибо Лизе за определение.
Но с другой стороны мысль, посетившая меня пару минут назад, тоже возбуждает. А она проста: случай Лизы нужно рассматривать не с точки зрения детектива, которым я никогда не была, а с точки зрения врача, к которым я имею отношение. Точнее – с которыми имею отношения. Конечно, прямо ничего нельзя рассказывать: Максим запретил, да и вряд ли поверят – но нельзя ли повести разговор так, чтобы Виктор дал мне подсказку, сам того не зная? «Эх, Юлию бы сюда, – приходит мгновенная мысль, болезненная, как ссадина. – Задачка как раз для нее».
– Выставка современных художников подойдет? – спрашиваю я Виктора.
– Конечно, подойдет. В субботу вам будет удобно?
Свидание получается практически идеальным. Вите нравится выставка, нравятся Ликины спины. Я знакомлю его с Ликой, и он оказывается очень галантен: «Удивительно! Вы такие разные и такие обе талантливые». Мы веселимся, глядя на картины ретроминималистов, выставляющихся вместе с Ликой, и придумываем им объяснения.
– Это зоопарк, вид сверху!
– Только звери выбрались из клеток и убежали!
– Но перед этим растерзали смотрителей!
– И растоптали их завтраки! Вот это желтое пятно явно было горчицей на хот-доге!
Потом мы вдвоем сидим в кафе (Анжелика осталась на выставке), и Виктор рассказывает мне о диагностике:
– Топическую диагностику вы себе представляете?
– Смутно. То есть не представляю, как это делают обычные люди.
– Логически рассуждая. В неврологии это просто, так как локализация функций по отделам головного мозга хорошо известна. Например, у пациента спастический паралич левой половины тела – рука приведена к телу, на ней напряжены мышцы-сгибатели, на ноге, наоборот – разгибатели. Получается, рука, как у нищего, просящего милостыню, а нога не может согнуться, пациент ходит, загребая ею. Раньше так и описывали: «рука просит, а нога косит». Где очаг поражения? Нет, не щурьте глаза. Смотреть некуда! Попробуйте рассуждать. Говорю вам, это просто. Как насчет периферических нервов?
– Нет, паралич был бы вялым, к мышцам не поступали бы импульсы. А здесь мотонейрон в передних рогах спинного мозга сохранен, импульсы поступают, а торможения нет. Это центральная нервная система.
– Верно. Но где именно? Мозжечок?
– Есть неустойчивость походки?
– Нет.
– Тогда не мозжечок.
– Пойдем с другого конца. Кора? Прецентральная извилина?
– Это каких же размеров должен быть очаг, чтобы захватить руку и ногу? Нет, были бы более локализованные поражения. Одна рука или даже кисть руки. Я такое видела.
– Тогда где?
– Пирамидные пути в стволе. Поражения на одной половине тела, так? Значит, очаг расположен в правой половине, выше перекреста в продолговатом мозге. Нет, выше ствола – иначе были бы частичные дефекты на стороне поражения.
– Правильно. Скорее всего, параличи лицевых мышц. Тогда где? Мы уже близко.
– Подождите. Основание мозга, внутренняя капсула!
– Бинго. Я же говорил, это просто.
– Сложнее, чем увидеть.
– Кто бы спорил. Теперь следующий вопрос. Характер поражения и его причины? Кажется, возможностей много, на самом деле не очень. Чаще всего – это сосудистые нарушения по типу инсульта. Из экзотики: травма, опухоль, дегенеративные процессы. У наших деток – гипоксические поражения в родах. Здесь уже нужны аппаратные средства. Что мы делаем? Входим на международный неврологический сервер, забиваем симптомы, он выдает план обследования и даже адреса ближайших клиник, которые располагают соответствующим оборудованием. И любую привходящую информацию. На исследования. Чтецы таких подробностей, как правило, не видят. Так ведь?
Я киваю.
– В самом деле, тем, кто придумал эти сервера, в ножки надо поклониться. Они превратили диагностику из высокого искусства в рутинную работу. Но вот для лечения нужен талант. В том числе и ваш, Анна.
– Я бы не назвала это талантом. Просто возможность.
– А что такое талант, по-вашему? Это и есть возможность делать то, чего не могут другие.
– Можно, конечно, и так сказать.
Мы очень мило проводим остаток вечера, и за десертом Витя, смущаясь, просит передать номер вызова его уникома Лике.
– У моей матери есть подруга, а у той – своя галерея. Она привечает талантливых молодых художниц. Я бы хотел их познакомить. Анжелика заслуживает как минимум персональной выставки. Вы ведь не против, Анна? Мы ведь можем остаться друзьями?
Вернувшись домой, я передаю Витино предложение Лике. Та морщится:
– Вот гаденыш! Не буду с ним говорить.
– Лика, не мели ерунды. А вдруг получится! Ты же хотела чего-то подобного.
– Но не ценой же твоего счастья!
– А кто говорит о моем счастье? Я всё, что хотела, уже от него получила.
– Вот дурочка. Ты же не старшая сестра, а вечно жертвуешь собой.
– Да с чего ты взяла, что у меня на него хоть какие-то планы?
– С того, что я не вижу здесь штабелей молодых людей.
– Вот странно, правда? И знаешь, в чем дело? В том, что я их не зову сюда.
– Аня, «плохо человеку быть одному»…
– Никогда этого не понимала. По-моему, у меня даже слишком много общения.
– Анька, ты меня пугаешь! Нет, серьезно. Мне иногда кажется, что я у тебя забрала эту возможность… Быть с кем-то… Просто радоваться жизни.
– Я этого не заметила. По-моему, я радуюсь. Как раз в меру, чтобы не выглядеть циклотимиком в маниакальной стадии. А что тогда я у тебя забрала?
– Все мозги.
– Прямо-таки все… Это похоже на правду.
– Да ну тебя! Нет, постой. Я даже не знаю. Нерушимость какую-то. Мне вот нужно, чтобы мои работы всем нравились… И я тоже. Чтобы вокруг было движение, смех, любовь. Знаешь, как теплая волна… как теплое шампанское. Хоть и гадость, а бодрит. Особенно с похмелья.
– Кто создан из глины, кто создан из камня, а я серебрюсь и сверкаю…
– Ты меня не ненавидишь порой?
– Что ты, Лика? Нет!
– А то знаешь, мама иногда говорит, что я эгоистка. Что забрала себе всю удачу… Что ты выросла такая угрюмая из-за меня.
– Что ты? Я очень рада, что ты избавила меня от этой тяжкой доли – серебриться и сверкать. И потом – разве я угрюмая? Я просто чтец. Мне не надо, чтобы на меня смотрели – мне нужно самой смотреть. И потом ты тоже смотришь – только не так глубоко. Так что ничего мы друг у друга не отняли.
– Но всё же парня ты себе могла бы завести. Вылезти как-нибудь из своей башни из слоновой кости и…
– Смотри, всё просто. Половина мужчин меня боится из-за моих способностей, у половины я вызываю жгучий интерес по той же причине…
– А ты, конечно, хочешь, чтобы любили именно тебя…
– Нет. Ты же знаешь, каково это: жить со мной. Мысли я, конечно, не читаю, но что с тобой происходит, мониторю автоматически. Это мало похоже на нормальные отношения.
– Я не из-за тебя ушла из дома! Это бывает и у нормальных братьев и сестер!
– Я всё пытаюсь сказать тебе главное, а ты не даешь. Моя жизнь и так полна эмоциями и событиями. Наверное, влюбленность была бы чрезмерной нагрузкой на нервную систему. Трата энергии, которую я не могу себе позволить. Короткое замыкание. Может, я начала бы пить…