– Могут, – с некоторой задумчивостью согласился Хадден. – Ситуация сейчас вообще как на качелях. Кому-то война надоела, но все остальные очень недовольны тем, с чем им, возможно, придется остаться.
– То есть с голым задом? – хохотнул Виг. – Ну, еще бы. Сколько лет вкладываться, да еще и дохнуть на поле боя, а потом вдруг до тебя начинает допирать, что все это было напрасно, и сейчас тебе еще хуже, чем раньше. А сколько сброда окажется без гроша в кармане, да на большой дороге? Им-то что делать? Да-а уж, дела. Нет, если честно, я и сам считаю, что в ближайшие годы ничего не закончится. Но именно поэтому Юлих приобретает особое значение. Не только, собственно, Юлих – вся Средина вообще. Без нас столица не устоит. А без столицы Трон покатится по мостовой. И ничто уже не будет иметь значения.
Хадден покачал головой.
– Отличное у тебя мясо, – сообщил он хозяину. – И знаешь, что? Это даже неплохо, что ты прихворнул. И что дождей в ближайшее время не будет – это просто отлично…
– Утром ты сходишь на рынок, – сказал Арвел Дали. – Рано утром, еще до большого солнца. Оденешься поскромнее, пусть тебя примут за служанку из богатого дома. В углу за мясниками найдешь закуток, где торгуют аптекарские ученики. Купишь у них вот что… – с этими словами он протянул ей маленький листок бумаги, – причем не у одного все сразу, а у нескольких.
– Ты что-то задумал? – подняла бровь девушка. – Ты же говорил, мы здесь не задержимся.
– Мы здесь не задержимся, – кивнул Арвел. – Это я обещаю. А все остальное ты узнаешь потом.
Он встал вскоре после рассвета. Наскоро перекусив и отправив Дали на рынок, Хадден распаковал один из своих вьючных мешков. Из мешка он вытащил сложенный в несколько раз свинцовый прут толщиной с мизинец и кусачки. Потом достал кусок грубой кожи со следами порезов, а кое-где и огня. Кожу Арвел разложил на большом столе возле окна – придвинув стул, он сел и принялся ловко откусывать от прута небольшие кусочки свинца. Когда их набралось с три десятка, Хадден спрятал остатки прута во вьюк и, порывшись в нем снова, выдернул небольшой мешочек, из которого на стол посыпались мелкие ржавые гвозди.
– Этого вам хватит, – прошептал Арвел.
Он аккуратно высыпал свинцовые обрезки вместе с гвоздями на лист бумаги и сложил его треугольным свертком наподобие тех, что делают для упаковки гороховых пирожков на храмовый праздник.
Когда Дали вернулась с рынка, она застала его у окна жизнерадостно насвистывающим какую-то песенку.
– Как твой поход?
– Я купила все, о чем ты попросил. У трех разных аптекарей. Вряд ли они обратили на меня хоть какое-то внимание… народу там уже было полным-полно. Такое ощущение, что весь этот город только и делает, что лечится от чего-то.
– Сейчас много больных. Весна пришла слишком поздно.
Арвел взял из рук девушки холщовую сумку и осторожно достал из нее несколько пузырьков с какими-то темными жидкостями, две стеклянные колбочки – одна побольше, другая поменьше – и заклеенный бумажный пакет. Затем, осмотрев покупки, он сложил их обратно.
– Ты решил что-то взорвать, – зевнув, усмехнулась девушка.
– Я всегда найду, где что грохнуть, – отозвался инженер. – Ты не выспалась? Иди в постель. Сегодня мы ляжем поздно, так что лучше отоспаться впрок.
– А ты?
– О, я!.. У меня еще полно дел.
Дали, последовав его совету, разделась и легла в постель. Арвел немного посидел еще за столом, щурясь и думая о чем-то, а потом набросил на плечи потрепанную куртку, сунул ноги в ботинки и вышел прочь. Утро было солнечным и заметно более теплым, чем вчера: припозднившаяся весна вдруг ворвалась на остров со всей своей веселой яростью. В кронах деревьев оглушительно вопили птицы, возле подворотен хитро поблескивали глазами жирные городские коты.
По улицам спешили служанки, отправленные господами за разными хозяйственными надобностями, толкали свои ярко размалеванные тележки торговцы, что таскали по городу всякую мелочь на заказ, у раскрытых дверей лавок стояли, улыбаясь теплому солнцу, хозяева в коротких плащах с эмблемами своих цехов.
Арвел смотрел на весенний Юлих с легкой грустью; ему хотелось хоть ненадолго вернуться в свою юность, в ту далекую теперь эпоху, когда старый город был весел и никто не думал ни о какой войне. Он отчаянно пытался вспомнить, каким здесь все было раньше, но получалось у него отчего-то паршиво. Дело было даже не в том, что народу в городе стало заметно меньше, зато появились заколоченные досками лавки и обезлюдели шумные рынки, нет – просто многолетняя война, в которой Юлих старался держать некий, достаточно условный нейтралитет, сейчас ощущалась Арвелом с необыкновенной силой.