– Хорошая все-таки штука жизнь, – заметил Николай Иванович, уплетая за обе щеки пахлаву и запивая его ароматным чаем «мехмери». – Спасибо вам!
Фактически почти восемьдесят лет Баку входил в состав Российской империи, но мы чувствовали себя здесь иностранцами. Я водил Кибальчича по старому городу Ичери-шехер и рассказывал легенду о Девичьей башне. Кстати, она в 1885 году стояла еще совсем недалеко от воды. Увы, моего любимого Приморского бульвара в том времени еще не было. Где же здесь дамы демонстрировали свои наряды? Не в караван-сараях же!
Кстати, о караван-сараях… Я, признаться, думал, что в Баку того времени уже были отели. В конце концов, в город приехало немало иностранных искателей приключений и наживы. Им ведь нужно было где-то жить? Правда, некоторые караван-сараи в реальности и были самыми настоящими отелями. Просто в них вместо ресторана была чайхана, а вместо горячей воды в номерах – хамам, то есть баня, похожая на турецкую.
Документы и деньги у нас имелись. Притом такого качества, что никакая экспертиза XIX века не докопалась бы. А уж про количество – молчу. У нас были документы на все случаи жизни. Особенно у меня, многоликого.
Мы остановились в караван-сарае, расположенном чуть севернее Крепости, так нередко во времена моего детства называли Ичери-шехер. Я, признаться, и не знал, что когда-то в этой части Баку был караван-сарай. Почему же тогда он не сохранился до XXI века и в нем не создали музей, к примеру? Впрочем, этому факту я тогда не придал значения.
А зря, как выяснилось позднее.
– В глубине Крепости в начале следующего века будет создана подпольная типография «Нина», – рассказывал я Кибальчичу. – В ней будет печататься революционная газета «Искра». А еще здесь будет очень авторитетен, в определенных кругах, еще один недоучившийся семинарист, ставший крутым революционером.
– Значит, наше дело не умрет?! – оживился Николай Иванович.
– Ох, не знаю… – Я задумался.
«А действительно, будет ли здесь подпольная типография? – думал я. – И появится ли здесь, в Баку, Иосиф Джугашвили? А если появится, то в качестве кого? Неужели и здесь он будет заниматься экспроприацией в пользу революции? Ведь неизвестно, как сложится история России после моего вмешательства».
Летом того же 1885 года мы успокаивали Александра Федоровича Можайского и его помощника Голубева, пилотировавшего в Красном Селе первый в мире самолет. Увы, аппарат так и не полетел. Мощности паровых машин не хватило.
Кибальчич, внешность которого мне удалось существенно изменить, работал к этому времени (под фамилией Волков) в комиссии Русского технического общества под председательством Рыкачева.
Надо отметить, что за девять лет до того, в 1876 году, комиссия под председательством Менделеева выдала на самолет Можайского три тысячи рублей. Летом того же 1876 года Александр Федорович несколько раз поднимался в воздух на построенном им большом воздушном змее, буксируемом тройкой лошадей. Несомненно, что такой змей явился прототипом самолета-моноплана. Уже в следующем, 1877 году удачные полеты моделей вселили уверенность в том, что возможно создание подобного аппарата в натуральную величину.
Вот что писал в своей статье, опубликованной 10 июня 1877 года в газете «Санкт-Петербургские ведомости», полковник Богословский:
«Нужно ли говорить о неисчислимых последствиях этого замечательного изобретения. Для примера укажем на злобу дня – войну. Представьте только, какую панику, какой ужас способна навести на неприятеля одна такая летучка, вооруженная адскими снадобьями динамита и нитроглицерина, и какое губительное расстройство может она произвести на его сборных пунктах и сообщениях. Крепости и минные заграждения не спасут от ее когтей ни армий, ни пресловутых броненосных флотов… Скажем более: стая таких летучих хищников в состоянии разорить целую страну!»
То есть понимание важности подобного изобретения и даже некоторая поддержка со стороны правительства все-таки имелись.
В 1880 г. Можайский добился заграничной командировки и ассигнования 2500 руб. для приобретения двигателей. Ему удалось заказать в Англии два паровых двигателя в 20 и 10 лошадиных сил. Заказ был выполнен, и 21 мая 1881 года Можайский привез их в Петербург. 3 ноября того же года он получил «Привилегию» на свой самолет – первую в России.