На самом деле его внимательный взгляд был устремлен вовсе не на меня, а куда-то наверх, и в первое мгновение я подумал, что Натаниэль пытается разглядеть звезды в безоблачном зимнем небе, словно может видеть их даже днем.
Мне захотелось спросить его об этом, но он проговорил почти мечтательным тоном, опередив меня:
– Знаешь, я всегда хотел, чтобы у меня были голубые глаза. Такие, как небо. Такие, как у тебя.
– Мои глаза не голубые. – Я нахмурился, представляя собственное отражение в зеркале. – Они обыкновенные… серые.
– Это не так уж и важно.
Я пожал плечами, делая вид, что соглашаюсь с его словами.
– И ты не скажешь мне, что хотел бы иметь карие глаза? – Натаниэль посмотрел на меня так, как будто эти слова были настолько же очевидным ответом на его признание, как ответ «Хорошо» на вопрос «Как дела?».
Я почему-то рассмеялся.
Все вокруг – неожиданно яркое небо, твердый асфальт, лужи, блестящие тонким слоем льда, и даже мои кроссовки показались мне безумно смешными, не говоря уже о словах Натаниэля.
Я смял в руке шуршащую фольгу от шоколадки и подкинул получившийся шарик вверх.
Он сверкнул в лучах бледного солнца и приземлился точно в мою раскрытую ладонь. Сжав кулак, я огляделся вокруг немного растерянным взглядом, потому что звуки внезапно стали удивительно яркими, а цвета, наоборот, зазвучали громче.
Мне вдруг захотелось поговорить с Натаниэлем, чтобы послушать, какими будут наши голоса в искаженном пространстве. Но теперь уже в моей голове не нашлось подходящих слов, а сам Натаниэль шел рядом молча, делая вид, что мы с ним не знакомы.
В моей комнате было непривычно светло, настолько, что я на секунду зажмурился и прямо с закрытыми глазами сел на компьютерное кресло. Оно оказалось гораздо более мягким и приятным на ощупь, чем я представлял до этого. Мне захотелось радостно сообщить об этом Фаллену, но я промолчал, поймав на себе удивленный взгляд, остановившегося в дверях Натаниэля.
Странно, но меня абсолютно не смущало его присутствие, словно мы внезапно стали хорошими друзьями.
Я покрутился на кресле, успев посмотреть в окно и поймать себя на мысли, что хочу облизать холодное и гладкое стекло.
– А я думал, ты спокойный, – неожиданно произнес Натаниэль с некоторыми сомнениями в голосе, но все ж довольно язвительно.
– А я думал, ты разговорчивый. – Я развернулся к нему и с искренним интересом осмотрел с ног до головы, а потом, рассмеявшись, сказал: – А ты яркий, очень яркий. Даже ярче, чем я, да?
Мне захотелось оказаться рядом с ним, чтобы посмотреть, что получится, если смешать наши цвета. Вытянув вперед руку и оглядев Натаниэля сквозь нее, я проговорил:
– Очень красиво, да? – пытаясь придумать подходящее описание получившемуся невероятному оттенку.
Было удивительно, что Натаниэль не понимает причины моего внезапного восхищения, а так как объяснить ему что-либо я сейчас был не в состоянии, я немного беспомощно посмотрел на Фаллена, словно он мог бы поговорить с ним вместо меня.
Натаниэль настороженно проследил за направлением моего взгляда, а потом удивленно покосился на меня. В его глазах читалось такое недоумение, словно я только что разговаривал с привидением.
– Ты в порядке?
Я кивнул, но Натаниэля, как обычно, уже не волновало то, что я бы ответил. Он подошел ближе ко мне и протянул руку, словно собираясь приложить ее к моему лбу и непонятно зачем измерить температуру.
Резко отшатнувшись назад, я чудом избежал прикосновения, а потом, почувствовав огромное раздражение, сказал сердито:
– Не трогай меня.
Все действия Натаниэля внезапно показались мне наигранными, а яркость – фальшивой.
– Ладно… – Он словно не понял мой внезапный переход от смеха и восхищения к грубости. – Я ведь не…
– Ты нет, – передразнил я. – А я да. И ты мне мешаешь.
Вся комната окрасилась в серо-черные цвета и показалась мне неприятной и отталкивающей.
– Хватит, – расстроенно прошептал я. – Ты все испортил! Ты… ты не умеешь слышать «нет». Прошу, уходи.
Наверно, он хотел поспорить со мной, но я поднял рассерженный взгляд и, посмотрев в удивительно глубокие карие глаза, проговорил сквозь зубы:
– Ты слышишь меня, уходи.
Натаниэль вздрогнул и отпрянул назад, невольно хватаясь руками за виски, словно его голову пронзила внезапная боль.
Усмехнувшись, я отвернулся от него, чувствуя, как кружится и моя собственная голова. Комната снова начала расплываться перед глазами.
И я запомнил только, как упал на кровать, проваливаясь в тягучий сон.