– Все дрыхнут. Вперед, – скомандовал он и сделал два шага к лагерю. На интуиции, не уловив за собой шагов френда, обернулся. Недоуменно вскинул брови: – Георгий? Ты где?..
Не одному тебе внезапно исчезать, ботаник! А тишина нам не отвечает, как известно. Очкарик поспешно шагнул назад, тиская пакет с золотыми опилками и ножовку.
– Ау, Георгий!
Из-за ближайшего куста раздалось пуканье и голос Джорджа:
– Ну чего орешь? Погоди минутку.
Светоч чуть прогнулся в сторону, увидел голову присевшего Гейзера:
– Посмотри лопушок, я поблизости все вырвал, – попросил лучший френд.
– В таких делах я не помощник, – отказался очкарик. – Увидимся.
Он повернулся и отошел к лагерю.
– Эй! А если я больной попрошу стакан воды? Тоже не подашь?! – возмутился Джордж.
– Сравнил, – донеслось с тропки. – Воду для болящего и анус засранца.
– Заметь, богатого засранца, – проворчал Гейзер и поднялся, осматриваясь в поисках лопушка.
Палатка профессора была такой высокой, что позволяла стоять в полный рост. Если гость желал постоять или не смел сесть, к примеру. Сам хозяин палатки обычно сидел, поджав по-турецки ноги. Этим утром тоже. Шер пристроил зад на подушечку-думку и вносил записи в «Полевой журнал». Тетрадь покоилась на планшете, а планшет на скрещенных коленях ученого. Снаружи послышался робкий голос:
– Виталий Степаныч, вы дома?
– Заходи, Михаил.
В палатку пролез Светоч. Не сел, а с порога подал ножовку:
– Возвращаю.
Профессор взял инструмент и положил его рядом с собой.
– Виталий Степаныч… – начал, помявшись, Светоч. – Студенты… они хотят домой… Ну измотали полевые условия! Это я с вами не первый год, а ребята… с непривычки.
Взрослый ботаник молча смотрел на юного ботаника.
– В общем, ребята готовы ударно поработать сегодня, во имя Науки. Сделав тройную норму. Чтобы с чистой совестью укатить домой не позднее, чем послезавтра. Вот как-то так…
Повисла тягостная пауза.
Профессор не мигая смотрел на студента. В глазах его плавала легкая досада. Дурацкий человеческий фактор – зачастую, увлекшись любимым делом, мы забываем, что люди имеют обыкновение уставать. Юноши с привычками трудных подростков – не люди, они хуже.
Студент, помаргивая, смотрел на профессора. На губах повисла невинная улыбка гонца, передающего коллективную просьбу.
– Михаил, назначаю тебя старшим на сегодняшний день, – наконец вымолвил Шер. – Последний день экспедиции. Сейчас я задержусь, что делать на раскопе – ты знаешь.
– Ура! – воскликнул Светоч. – То есть… я все понял, – отрапортовал очкарик и поспешно вышел из палатки-шатра.
Шер немного удивленно посмотрел ему в спину и вновь склонился над записями.
Светоч направился к костровищу мимо ряда студенческих палаток.
– Стой! – окликнул, вылезая из палатки, Джордж.
Дальше двинулись вместе.
– Отдал?
– Да.
– А он?
– Взял.
Поварихой сегодня была Настя Тихонова, а помогал ей длинный Вася с рыбьим взором. Возле костра стояла общественная посуда с завтраком (казан с кашей и ведро с чаем). Личная посуда, чашки-ложки-кружки, лежала чуть в сторонке, под куском брезента. На деревянную чурку присела, позевывая, повариха. Ее помощник бухнул рядом с костром охапку дров, взял чашку каши и отошел к обеденному столу. Подошли лучшие друзья, тоже стали брать завтрак.
За обеденным столом сидели археологи, ковыряя кашку и попивая ароматный чаек. Томочка Любимая с превосходством рассказывала:
– Ночью я проснулась, хотела вылезти «попудрить носик». Гляжу, стоит Шер и делает пи-пи. Потом… профессор двинул к лесу. Я следом, страшно, конечно, но… интересно же, куда по ночам ходит Шер!
Томочка нарочито сдавленно прыснула, нарываясь на вопрос, и замолчала.
– И куда же ходит Шер по ночам? – Длинный Вася озвучил любопытство всех. Археологи благодарно на него взглянули.
– Наш уважаемый и ученый профессор сегодня ночью ходил… на секс с деревенской дефкой! – Томочка ехидно рассмеялась. – Лично видела, как профессор повалил Дашу на траву и отлюбил!
Незамедлительно последовала реакция на данные слова. Слова – это вообще такая материя, которая часто вызывает реакции…
– Профессор тоже имеет право, – размыслила Люся.
– А может, у них любовь, – предположила Лада.
– Да ладно! – подмигнула Томочка. – Лесбиянки, канешн, глубоко лиричные дефки! – она подмигнула.
Подколку, вопреки ожиданиям, никто не поддержал.
– Ты, Томка, думаешь только о пошлостях, – заявила Олесия Магнитсон.
– Томка, ты глупа, даром что имеешь большие сиськи, – пожурил Тимофей Рыжиков.