– Марьям, можешь собрать систему сухого тепла?
Техник коммуникаций с удивлением отрывается от своего обеда. Рядом с ней – а она и не заметила – присел Олег.
– Теоретически – да, – пожимает она плечами. – Не так уж и сложно.
– Практически, Марьям, практически.
– Практически… – начинает прикидывать она, но осекается. – Но зачем?
– Надо. – Олег смотрит куда-то в сторону. – Ничего особенного, скорее даже на один раз.
Марьям смотрит в тарелку. Там свернулось что-то коричневое, именуемое «жидкая котлета».
– Попробую, – говорит она. – Ничего не обещаю, но… с одним условием, потом верни мне. Детали подотчетны, списать не смогу, буду разбирать обратно.
– Спасибо! – Олег чмокает сестру в щеку и убегает.
Марьям снова смотрит на жидкую котлету, а потом резко отодвигает тарелку.
И закрывает глаза.
– …Майям! Майям! – Маленький Олег голышом прыгает по залитой солнцем веранде. Она, щурясь, чтобы не прогнать послеобеденный сон, выглядывает.
– Олег, а ну, оденься, обгоришь!
– Майям! – Брат не удерживается на ногах, плюхается на пол и заразительно смеется.
Она вздыхает, хватает со спинки стула какую-то рубашонку и выходит на веранду.
И на нее обрушивается солнце.
Оно везде – в волосах, в носу, на кончиках пальцев, трепещет где-то под ребрами и пытается вырваться через босые пятки. Солнце обнимает ее и прижимает к себе, ко всему миру.
– Майям, Майям! – заразительно смеется солнце.
Марьям чувствует, как на ее губах пляшет улыбка.
– Добро пожаловать в Африку, – говорит мама.
– Добро пожаловать, – вторит ей папа.
Тепло. Оно везде. Оно везде – в волосах, в носу, на кончиках пальцев, трепещет где-то под ребрами и пытается вырваться через пятки. Тепло обнимает ее и прижимает к себе, к всему миру.
– Это… – пытается понять Сашка. – Солнце?
«Майям, Майям!» – начинает звучать в ее ушах. Сашка тянет руку к тому, что могло бы говорить – и понимает, что это везде.
Отец – она узнает его пожатие – перехватывает ее руку.
– Сюда, – говорит он. – Песок.
Под пальцами хрустит и сыплется. Чуть покалывает кожу и, щекоча, забивается под ноготь.
«Лягушшшшшонок, – шуршит песок. – Лягушшшшонок».
Чуть позже, с дуновением – это же называется ветер, да? – приходит чуть терпкий и пронзительно свежий запах. И Сашка понимает – в джунгли пришел сезон дождей.
«Только по лужам не бегать! – предупреждает сезон дождей. – Полные сапоги наберете».
«Покорми птиц. – Вместе с клекотом птиц над головой приходит тихий усталый голос. – Покорми. Зима скоро, им еще лететь через океан. Покорми их – а может быть, кто-то нашего папу в его путешествии покормит».
Упругий и напористый рык разрывает остальные звуки – и вместе с ним эхом врывается негромкое ворчание и бормотание: «Я злой и страшный желтый лев, я съем вас вместе на обед… ну я так не играю!»
Свет заслоняет огромная тень – она покачивается и негромко трубит, и в этом трубном гласе прячется удивление. «Этот корабль такой большой… он точно сможет подняться и полететь с нами в космос?»
…Под ладонью волнами перекатывался мягкий ворс – и весело лаяла собака, которую кто-то кликал «Дружок» и учил приносить тапки.
Ноздри щекотал запах кофе – неужели он – или оно – так всегда пахнет? – и стучала ложечка в чашке, и суровый мужчина осведомлялся, точно ли к третьей паре.
Шею трогали шелковистые губы – и совсем рядом с ними какой-то мальчонка испуганно ныл и спрашивал, не плюнет ли верблюд…
– Так много людей, – говорит Сашка.
– Где? – удивленно спрашивает мама. – Мы тут только втроем.
– Так много людей, – повторяет Сашка. – Так много людей в этой Африке…
Пробы воздуха, воды и почвы, проверенные на тридцать первый раз всеми возможными методами и способами, неуклонно утверждали одно и то же: эта планета абсолютно пригодна к обитанию в большинстве ее областей.
Капитан дала приказ погрузить три четверти населения корабля в анабиоз с возможностью досрочного выхода – и опуститься на планету.
Посадка была мягкой – тряхнуло лишь чуть, когда второй пилот от волнения выпустил стойку раньше на пару секунд, и та зацепила край каменной гряды. Возможно, даже никто, кроме капитана, и не заметил-то эту небольшую вибрацию.
Еще полчаса – долгих, томительных полчаса – на то, чтобы улеглись поднятые песок и пыль – их же можно было так называть, да? – чтобы стабилизировался радиационный фон, и на тридцать второй раз из лаборатории доставили анализы воздуха, воды и почвы.