Слова Бабника никого из нас особо не успокоили. Тем вечером мне приснилось, что на самом деле я – тоже носорылый. Что я жил когда-то в этом городе, и Старая Фурия на самом деле – моя бабушка, а я и есть тот самый внучек, которого она потеряла.
На следующий день налет случился уже под вечер. Враг снова сбросил на город несколько бомб, не причинив особого вреда нам, но причинив вред местным. Когда развеялся дым, в прицел снайперки я увидел убитую осколком куцехвостую дворнягу, над которой горько плакала девочка с двумя хвостиками, игравшая недавно в классики.
Неподалеку лежало тело какого-то мужчины, не успевшего спрятаться, когда началась бомбежка. Его девочка словно не видела.
А потом из-за угла разрушенного магазина показались Дурачки.
Дурочка плакала, и я тут же в тревоге крутанул колесико наушника. Что у нее случилось? Она ранена?
– И что теперь делать? – всхлипывала девушка.
Парень в неизменной клетчатой рубашке обнимал ее за плечи.
– Чего ты расстраиваешься? Дурочка! Это же такая радость! У нас будет ребеночек!
– Ты дурак? – огрызнулась девушка, и непривычное «дурак» вместо всегда ласкового «дурачка» резануло ухо. – Какой ребенок? Как мы его будем растить? Как… Как мы сможем его защитить?
– Сможем. Вот увидишь, сможем, – уверял Дурачок, обнимая девушку, и почему-то казался мне намного старше, чем еще вчера.
Кит приходил к ограждению каждый день и настойчиво звал Артура. Тот поправился и уже начал нести службу, но, даже если не был на дежурстве, к Киту не выходил. Но парень знал, что если громко кричать, то его будет слышно. И Кит часами стоял у ограды и орал историю за историей из прошлого, надеясь достучаться до памяти Артура.
До памяти Кит так и не достучался, но уже никто, даже сам Артур, не сомневался, что он и впрямь был прежде носорылым – до тех пор, пока ему не перекрутили мозги. И это открытие всех нас как-то обескуражило. Враг – он и есть враг, он не может, он не должен вот так запросто переходить со стороны на сторону!
Звенящая браслетами и бусами из гильз Старая Фурия попала под перекрестный огонь, когда ополченцы в очередной раз штурмовало нашу базу. Выпрашивать пайки для детишек и для Дурочки стало некому.
Дети продолжали собирать гильзы, но больше не делали из них браслеты и бусы. Вместо украшений ребятня мастерила из деревяшек рогатки и использовала пустые гильзы в качестве снарядов. Мишенями, разумеется, были мы.
Дурочка похудела, побледнела и при свете дня казалась почти прозрачной. Дурачок тоже осунулся, безразмерные брезентовые штаны с него едва не падали.
– Может, сбежим отсюда? – выдал он как-то предложение, рожденное от полного отчаяния.
– Куда бежать? – вздохнула девушка. – Везде война.
Однажды в новой партии продовольствия мы обнаружили ящик с апельсинами. Тем вечером была моя очередь ехать в патруль; я прихватил с собой два апельсина и сухпаек – я знал, в подвале какого дома прячутся по ночам Дурачки, и собирался остановиться там.
Заходить в подвал не пришлось; к дому шел сам Дурачок с двумя книжками и пучком грязной редиски для Дурочки. Я притормозил.
– Эй, – крикнул я – и растерянно замолчал, сообразив, что не знаю имени парня. Не Дурачком же его звать? – Эй, ты! – позвал я, не найдя ничего лучшего.
Парень настороженно смотрел на меня и не приближался.
Я не стал его подзывать. Я достал пакет с пайком и апельсины и бросил парню. Носорылые или нет, но его Дурочке надо есть.
К тому же кто знает, может, и мой летний пруд с Максом, ряской и старым надувным кругом был всего лишь вымыслом, и на самом деле я такой же носорылый…
Кит подкараулил Артура, когда тот делал объезд по периметру. Встал прямо перед машиной, с пистолетом в руках. Приблизив зум прицела, я видел его лицо так четко, словно он стоял прямо напротив меня – бледные губы закушены, в глазах смертельная решимость.
– Стоять! – закричал он, хотя джип и без того уже остановился, и из него выскочили Артур и Бабник.
– Кит, не надо! – предупреждающе сказал Артур, положив руку на плазму, а Бабник уже нацелил свое оружие на парня.
Я тоже навел на него свою снайперку, готовый стрелять в случае опасности.
– Надо! – нервно выкрикнул Кит; руки, державшие пистолет, дрожали, отчего дуло ходило ходуном.
– Опусти оружие, – уговаривал Артур. – Опусти оружие, Кит, или мне придется выстрелить.
– Стреляй! – отчаянно заорал парень. – Если ты совсем не помнишь меня, тебе должно быть все равно! Я для тебя – всего лишь еще один носорылый! Ну, стреляй!
Артур почти против воли поднял свою плазму, наставил на парня.