Вкрадчиво проклюнулась надежда, слезы высохли. Допустим, ты прав. Допустим, экстремальная гипотеза верна. Допустим, Гамера ищет контакта, ищет встречи с разумом современности. Тогда что? Тогда нужно вступить в контакт. Других вариантов все равно нет.
Серж выпрямился и с усилием, превозмогая боль в коленях, сделал шаг в сторону самозверя.
– Я здесь! – крикнул он, зная, что шлем аварийно-спасательного скафандра не только проводит, но и усиливает звук голоса. – Я здесь! Я прилетел с далеких звезд для того, чтобы увидеть тебя, встретиться с тобой, услышать твою песнь. Я смогу понять тебя. Разум всегда поймет другой разум. Ради этого мы существуем.
Следующий шаг дался легче.
Встречный ветер усиливался, под ногами змеились, огибая камни, струйки легкой белой пыли. Серж наклонялся, преодолевая воздушный напор. Страшно представить, что здесь творится в разгар сезонной бури. Голова самозверя была все ближе, и кандидат-аспирант увидел, что Гамера меняется. На шкуре сегментов, если это можно назвать шкурой, появились бугры, потом они прямо на глазах полопались, и над многокилометровой тушей начали подниматься и расти вверх огромные прозрачные лепестки – словно паруса.
– Значит, вот так ты передвигаешься, – громко сказал Серж, обращаясь к Гамере. – Гениально! Настоящий корабль пустыни. Не знаю, кто тебя придумал, но он был очень хорош. Или в тебе предусмотрен эволюционный механизм? Может, раньше ты плавала по океанам, как кит на Земле или рыба-остров на Лапласе? Но потом что-то изменилось, и ты приспособилась к жизни на суше? Блестящее решение! Твои творцы были настоящими мастерами. Они заслужили того, чтобы их помнили.
Он продолжал идти, наблюдая, как расправляются лепестки-паруса, как они меняют ориентацию, подстраиваясь под порывы ветра. Инстинкт или разумная воля? Конечно, напора было недостаточно, чтобы двигать сотни тонн веса по шершавой поверхности, усыпанной камнями, но Серж предполагал, что у самозверя заготовлено еще много сюрпризов. Кандидат-аспирант оказался прав: когда он приблизился на достаточное расстояние, то увидел, что нижнюю часть сегментов покрывает бахрома из живых трубок, которые с изрядным шумом выплевывали на грунт стекловидное вещество, тут же застывающее под лучами местного светила. Паруса и каток. Вряд ли это продукт слепой эволюции.
Серж остановился перед головой Гамеры, замахал руками, пытаясь привлечь внимание. Сначала громко говорил, потом кричал. У нее нет глаз, но она должна как-то ориентироваться в пространстве, различать препятствия, находить других дайкайдзю. Тут он сообразил. Модулированный сигнал на ультракоротких волнах. «Космическое чудо». Признак разумной деятельности. В скафандр был встроен УКВ-передатчик ближнего радиуса действия – слабенький, но большего и не надо, когда находишься лицом к… морде. Серж потыкал в пиктограммы на контрольной панели левого рукава, нашел управление передатчиком, выбрал нужную частоту. Что сказать? Может быть, спеть, как поют самозвери? Он мучительно напряг память, пытаясь воспроизвести незатейливый, но странно звучащий мотив, который они передают в космос. На какую-то секунду Сержу показалось, что он не сможет этого сделать, но словно пелена спала с глаз, и он начал напевать:
– Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-лай, ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-лай, ла-ла, ла-ла, ла-ла-лай, ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-лай.
Его действия привлекли внимание. Все хоботы, колыхаясь в воздухе, развернулись, нацелив раструбы на Сержа. Продолжая напевать, кандидат-аспирант подошел еще ближе, так, чтобы они нависали над ним. Один хобот резко опустился, накрывая его раструбом. От неожиданности Серж закричал и присел, но его уже обхватили мягкие плотные стенки.
Дальнейшее кандидат-аспирант запомнил плохо, урывками. Много раз он терял сознание – вероятно, от шока и ужаса беспомощности. Связность мысли утратилась, и Серж воспринимал то, что с ним происходит, отстраненно, как наблюдатель. Сначала его долго проталкивали через какие-то гибкие темные трубы, затем он оказался в слабо освещенном люминесценцией пространстве, и ему почудилось, что все стенки вокруг покрыты огромными глазными яблоками на тонких улиточных стебельках. Он пытался разговаривать с ними, но получалась какая-то околесица.