«Вот молодец, старушка, – думал я, засыпая. – Все-таки решилась изменить свою жизнь. И не прогадала. А я все жду чего-то… Все жду… Все…»
Проснувшись, я сел на диване и невидящими глазами уставился в окно, за которым уже светало.
Сейчас или никогда.
Я не могу больше терпеть. Меня до смерти тяготит этот бесконечный застой, когда один день похож на другой. Я не вижу света впереди, я не чувствую радости в жизни. Сколько можно? Пора уже сбросить кокон и расправить крылья!
Не включая свет, я схватил рубашку со стула и судорожно стал застегивать пуговицы.
Нашарил в темноте штаны. Сунул ноги в ботинки. Нет времени шнуровать!
Выбежал из подъезда. Запоздало вспомнил, что не закрыл дверь на замок. Да и плевать!
Сейчас или никогда.
Пустынная улица. Даже дворники еще спят.
Закрытый хлебный магазин. Быстрее, быстрее.
Библиотека. Школа. Телемастерская. Быстрее.
Центральный проспект. Вход в парк.
Детская площадка. Колесо обозрения. Яблоневая аллея.
А вот и дальний угол парка, где посреди бурьяна доживают свой век заброшенные липы.
Это здесь.
Я остановился, тяжело дыша. Прислушался. Звуки города полностью исчезли, и я слышал только дуновение ветра в листьях и свое спертое дыхание. Через некоторое время я громко сказал:
– Уруру, я здесь! Я пришел!
И тишина.
– Ну что же ты? Открой мне тайну, скажи все, как есть!
Некоторое время снова ничего не происходило. А потом тишина стала какой-то особенно густой, и в этой густоте раздалось негромкое «у-ру-ру».
Или я сам это придумал?
Новые мысли тотчас заполнили мою голову. Они словно и были моими собственными, никакого чужого голоса в голове не зазвучало, но я знал: это оно и есть.
Что правда Уруру никому не нужна. Что никто не хочет меняться. Что всем и так хорошо на насиженном месте.
Ну и зачем мне вся эта информация? Как она поможет мне? Что мне с ней делать? Тьфу ты, я же и так все это прекрасно знал!
Уруру молчало.
Я заорал еще громче:
– Уруру! Ну где же ты? Что я делаю не так? Я готов! Я не хочу быть куколкой! Сделай же меня бабочкой!
Молчание было мне ответом. Я подождал еще немного, опустил руки и обреченно пошел к выходу. Неужели это и есть та истина, которую я искал? Следовало ожидать. И почему я решил, что мою жизнь может изменить кто-то, кроме меня самого?
Когда я доковылял до самого края липовой рощицы, вслед мне донеслось тихое «у-ру-ру». Или снова показалось? Я остановился как вкопанный.
Вот теперь все было ясно.
Что никто не сделает людей бабочками, кроме них самих! Сколько ни давай новой информации, но если ты не готов к ней, так и пропустишь мимо ушей! Меняется только тот, кто сам хочет измениться! Теперь понятно, почему федералы ничего не нашли. Эти-то точно закостенели в своих нормах и протоколах – куда им меняться? Да и батюшка… Если и был тут – Уруру на него просто не подействовало! Ему и в догматах РПЦ хорошо живется.
А сам я? Разве я хочу уезжать в Москву на научные проекты? Я же давно потерял хватку, забыл все, чему меня учили в институте. Не чета я Лешке, это он всегда был в курсе новинок физической мысли. А мне и здесь хорошо! Я на своем месте! Я и здесь могу приносить людям радость и дарить счастье! Я могу сделать Алену счастливой! Черт возьми, да она ведь все эти годы ждала, когда же я сделаю первый шаг. Вот я дурень!
– Спасибо тебе, Уруру!
Я вприпрыжку добежал до выхода из парка и даже не удивился, увидев там Алену. От остановки лениво отъезжал первый утренний автобус.
Перейдя на шаг, я медленно пошел к ней, впопыхах готовя пламенную речь о том, как дорога она мне, о вторых шансах, о неувядающих чувствах, о нежности, над которой не властны годы и расстояния, о персте судьбы… Но, поравнявшись с возлюбленной, я от испуга выпалил:
– Алена, только два вопроса! Первый, и самый главный: ты выйдешь за меня?
Она зарделась и опустила взгляд, а потом снова посмотрела на меня. Алена плакала и улыбалась.
– Вадик, ты дурак! Почему ты не сказал этих слов двадцать лет назад?
Я замер и даже, кажется, перестал дышать. Неужели все это неправда и мне только почудилось на волне эйфории? Черт. Все испортил. Нельзя же вот так, без подготовки…
– Конечно, я согласна! – пошептала Алена и осторожно прикоснулась губами к моим.
Мы стояли, целуясь на виду у первых прохожих, которые неодобрительно посматривали на нас и наверняка делали какие-то ехидные замечания. Но мы не слышали их. Сейчас существовали только я и она.
Наконец она спросила:
– А что за второй вопрос?
– Ты ведь тоже была у Уруру?
– Конечно. Сразу после этого я и приехала к тебе. Но ты должен был сам понять. И я верила, Вадька, что ты поймешь.