– Я же не предлагаю… Матерь Мария, что ты подумал? Конечно, я нашла комнаты.
– А-а, черт с тобой, женщина! Будь по-твоему.
Губ ее коснулась улыбка, которая так и не тронула глаз. Гито увлекла напарника в тень закоулка меж серых стен из стекловолокна. Пока она искала и прикладывала к двери карточку, руки Темара нашли ее бедра, а после обхватили за талию. Она едва не поежилась от прикосновения. Теперь, когда сделка почти состоялась, Гито не терпелось получить свое – и поскорее от него избавиться.
А он боится. И, Матерь Мария! – он тоже не знает, как себя держать. Одно дело – изливать душу школьной подруге, они вместе росли, пили, спали вповалку, и работали они тоже вместе. Одно дело – шесть лет промаяться с бесплодной женой, тянуть, мямлить, но все же выпалить такое стыдное предложение:
«Мне больше некому. Но ведь и ты… ммм… не просто нам поможешь, да? Это же разные блага… эээ… соцкапитал. Вот! Понимаешь? Как раз та помощь ближнему. Та, за которую положены конкурентные преимущества».
Ну да. Дис тоже получил «преимущества», когда ему приглянулась вдова: как раз те комнаты, где они теперь живут. Геронты щедро оплачивают благо для колонии.
В общем, одно дело рассуждать, другое – очутиться в полумраке с женщиной, которую знаешь с детства. Которую нужно трахнуть – и сделать это так, чтоб было не очень стыдно.
Она решила помочь Темару. Поцеловала – не в губы, конечно, с женой своей пусть целуется – а между плечом и шеей. Видит бог, не такой она спец в мужчинах, но муж и Дис от этого начинали дышать чаще.
Прикусить зубами. Расстегнуть комбез еще ниже. Толкнуть Темара к кровати.
К черту прелюдии! Ей нужен простой понятный результат – его часть сделки, а не его нежности.
Есть вещи, которые о друзьях лучше не знать. Скажем, над мужским добром она нашла невидимый под комбезом, но очень даже округлый живот, а член оказался кривым и чуть изогнутым книзу. Когда он вошел куда следует – ей почудилось, что напарник ее похож на мужа. Покатые плечи, рост, та же прическа. Гито на миг представила, что это не Темар Сите́й над ней трудится – а скучный, привычный и оттого такой родной муж…
Нет, лучше не думать, лучше не травить душу!
Волосы у Темара росли на сантиметр выше, слишком высокий лоб покрылся испариной, ей же, наоборот, стало холодно. Думала Гито об одном: его часть сделки, его часть сделки, его…
Когда все кончилось, она еще пару минут лежала, не трогая напарника: конечно, тот распалился, но теперь-то он наверняка чувствует стыд. Впрочем, какое ей дело до его стыда?
– Хорошо. Можешь начать рассказывать, – без выражения произнесла Гито.
В полутьме глаза Темара блестели светом городских огней.
– Чтобы ты знала, у него тоже семья. И тоже две девочки. Одной семь, а вот вторая совсем дите, пухленькая такая и…
– Как его зовут? – перебила Гито.
– Э́дмас Ле́йя.
– Это он был в ту ночь за пультом? Уверен?
– На все сто. На двести! Эд тяжело это пережил. Ну тогда все это, в прошлом году.
Гито захотелось ударить напарника. Это диспетчер-то, который выпустил вездеход, зная о Черной стуже? Который до последнего отдавал распоряжения вместо того, чтоб приказать остановиться и ждать спасателей? Быть может, вездеход и не сорвался бы в трещину, не растратил все топливо, необходимое для обогрева, еще дюжина «не».
– Чего… чего ты от него хочешь? – тихо спросил Темар.
– Поговорить. В глаза ему хочу посмотреть. – Она даже не солгала. – Так что, где он в точности живет?
– Благочестивых, вход пятнадцать.
Гито кивнула и сразу начала собираться. Ведь ей еще предстоит позаботиться, чтобы Дис не заметил ее отсутствия ночью. Ушла она, когда старый друг даже не был одет. А свет четырех лун сочился сквозь купол и растекался меж старых мерзлых плит мостовой.
Труднее всего было удержать мысль. Благочестивых-пятнадцать-Эдмас-Лейя, Благочестивых-пятнадцать-Эдмас. Гито вертела слова в уме, пробуя их, ощупывая, боясь по пути потерять одно – а то и все разом. От терпкого сизого дыма в их крохотной кухне стало полутемно.
Подняться. И не так, а осторожно. Ее буквально вжало в стенку! «Втаращило», как сказал бы любовник. Черт, а ведь она весь вечер просидела за дверью, в спальне, присоединилась едва на десять минут – убедиться только, что Дис и в самом деле отключится.
Кухня то становилась резкой, четкой – чтобы тут же опять поплыть перед глазами.
Сперва один короткий шажок, потом второй.
Голова Диса запрокинута на спинку дивана.
Это хорошо, это он удобно сидит: как раз подтянув ноги. Вот так, под плечи и под колени. «Он меня легче, – напомнила себе Гито. – Черт возьми, даже легче меня!» Но самоубеждение работало не очень: она-то знала, что разница всего два килограмма.