Тридцать тысяч душ живут под главным куполом – но почти все они спят, ни одного встречного. На пустых улицах поймать преступницу легче легкого.
«Маршрут до станции!» – скомандовала Гито.
Имплант зафиксировал всплеск мозговой активности и передал, куда нужно, картинку «из глаз». Искусственный интеллект вовсе не друг ей и не союзник. Но сейчас скорость еще могла ее спасти.
Спасти?
Гито бежала к выходу за купол не для того, чтоб выжить – а чтобы умереть в теплых и нежных объятиях холода.
Вживленная над ухом горошина молчала.
– Маршрут до станции! – Кажется, она крикнула вслух. Во всяком случае, меж стен пошло разгуливать эхо. – К станции, слышишь? Маршрут. Маршрут!
– Поверни нале… – сказала горошина, а потом: – Не чтобы спастись, а умереть в теплых… Сукин сын! Да будь ты проклят, проклят. Он даже легче меня!
«Что за бред?» – подумала Гито, и интеллект повторил:
– Бред-бред-бред!
Картинка из глаз – проецируется сразу на сетчатку, силуэт не то со щетиной, не то с бородкой сидит в луже крови ее девочек, синие заиндевевшие руки пытаются открыть заклинившую дверцу.
Может ли искусственный интеллект помешаться? «Как будто не я, а он вдыхал дым».
Еще картинка – мутный воздух под потолком кухни, Дис запрокинул голову на спинку дивана, он что-то говорит, но с губ срывается шуршание, точь-в-точь сухая поземка.
Неужели имплант отправил «куда нужно» это? Этот бред. Кашу слов, мыслей, картинок, звуков. Все, кого знала Гито, от дыма погружались в мир и покой, без видений и глюков – но то люди. Неужто искусственный интеллект от дыма сходит с ума?
И почему ее до сих пор не схватили?
Станция. Здесь уличные огни не горели, светились лишь три далеких окна. Гито вытянула перед собой руку и рассмотрела смутные белые очертания, дальше все тонуло в холодной водяной взвеси. Нет-нет, она непременно дойдет, а вот и карточка наготове!
Комбез. Гель на лицо. Шлем.
Снаружи оказалось, что в ночи купол светится: мертвым, зеленоватым светом. В его мерцании ледяные глыбы отбрасывали дрожащие призрачные тени. Гито брела, не разбирая дороги, к снежным полям на восток от реки.
Так значит, от дыма имплант трогается умом?
Она вдруг остановилась и затрясла головой. В животе заурчало. Гито испугалась, что ее сейчас стошнит.
Матерь Мария!.. На Ямме всегда дышали сладким дымом. Всегда. В три раза больше, чем в любой колонии. Потому что все знали об эффекте? А почему еще, черт возьми? Сладкий дым – кстати, почему «сладкий», когда он терпкий? – куда лучше алкоголя, даже Геронты нехотя признают.
– Пойло вызывает агрессию, – веско объяснял Дис. – Сколько случаев безобидных попоек, когда один схватился за нож, а другой за резак? – Ну да, ну да, думала Гито, благодаря дыму ты и создаешь такой простой, короткий и экономный код, только зачем ты ищешь оправданий? – Ты же не в курсе, да? Дым вызывает меньше привыкания. Он успокаивает, в конце концов!
Может, и он тоже знал, всегда знал? Что это временно вводит имплант в помешательство. Может, только такие, как она, семейные люди, домохозяйки, наивные и правильные – только они и верят в общество, где все решает искусственный интеллект?
В «Человечность – наше конкурентное преимущество».
Матерь Мария… Гито хотелось закричать. Тело ее под всеми слоями ткани покрылось холодным потом. Не видя, куда идет, она сперва ускорила шаг, а затем почти перешла на бег.
Центральный парк купола. Почему Геронты так и не справились с вандализмом?
Почему в промзону лучше не заглядывать по вечерам?
Цвак! Ледяная корка треснула, одна нога с мокрым хрустом провалилась в снежную кашу. Гито замедлила шаг едва на пару секунд.
Она думала, она урод. А они знают! Отключают импланты. Днем зарабатывают «преимущества», создавая блага, – а ночью делают друг другу гадости.
Как и везде. Как в других колониях.
Как было на Земле.
Как встарь.
Ревность. Зависть. Корысть. Месть. Они никуда не уходили, живы-живехоньки. Даже Геронты, которые все понимают, но ничего не делают, даже они… такие же карлики, просто отбрасывают слишком длинные тени.
Или и это тоже – человечность?
Когда карлики отбрасывают длинные тени – значит, солнце стоит совсем низко.
Она бы бежала куда глаза глядят, подальше от купола – не прегради ей дорогу Синяя жила. Минуту-другую Гито металась вдоль берега, как загнанный зверь. Потом силы вдруг оставили ее. Воздух был холоднее черных вод, река словно дымилась. В морозной дымке стало не видно ничего даже на пару метров.