Отвратительный смех послышался у самых ног брата Умберто. Капюшон спал с лица поднимающегося мага, открыв сухое, покрытое морщинами и множеством странных татуировок лицо. Ярость и торжество были в его черных глазах, а рука сжимала уже изготовленный для метания нож. Не раздумывая ни секунды, следуя заученному на тренировках, брат Умберто, извернувшись, обрушил свою дубинку на голову врага. Послышался громкий треск, и маг замертво упал обратно на песок. Вместе с ним рухнул и Леонес, словно иссякли силы, питавшие его уже умершее тело.
— Не переживай, брат Умберто. Это был враг, и ты честно сразил его. Нет времени предаваться печали — живым наша помощь и сочувствие нужнее. — Брат Винциус положил на плечо молодому послушнику свою мозолистую ладонь, желая подбодрить и утешить своего спутника.
С ужасом смотрел брат Умберто на дело своих рук — мертвого человека с расколотой ударом его дубинки головой. Винциус подошел поближе к убитому и, наклонившись, быстро, но внимательно осмотрел тело.
— Некромансер, — сквозь зубы процедил он. — Как и другой. Оба из местных, да и большинство разбойников тоже, — и, глядя на изумленного Умберто, пояснил: — Да, юноша, это древнее темное искусство до сих пор живо на Востоке. Сначала эти двое создали големов, а потом, когда я Словом Создателя разрушил их, — попытались поднять павших воинов, сделав из них зомби. Но вы с капитаном помешали им. Бедный капитан, ему уже ничем нельзя помочь… Однако там нас ждут раненые, брат Умберто, сейчас мы проверим, чему ты научился за это время. И нам лучше поторопиться — я тоже видел тех троих в черном, что отозвали разбойников после того, как вы сразили магов.
Потери были велики. В живых остались всего пятеро охранников, причем двое из них были довольно тяжело ранены. Пострадало и несколько купцов и погонщиков, однако им досталось меньше — все они поспешили укрыться между тюками, поклажей и лошадьми. Тяжелоранеными занялся брат Винциус. Его руки и слово творили чудеса, останавливая кровь и заставляя затягиваться порезы и раны. Брату Умберто было поручено остановить с помощью молитвы Целителя кровь из раны, нанесенной одному из стражников в бедро. С тревогой приступил к этому ответственному делу послушник, но, несмотря на волнение, справился с этой задачей неожиданно легко. Подчиняясь словам чудодейственной молитвы, кровь быстро свернулась вдоль всей длинной раны и, запекшись, образовала поверх нее густую корку. Охранник с жаром стал благодарить смутившегося монаха, а подошедший брат Винциус одобрительно покивал головой.
С большим трудом удалось Винциусу уговорить насмерть перепуганного караванщика совершить обряд погребения. Довезти умерших до Оазиса не было никакой возможности — почти половина лошадей в суматохе боя сбежала, а оставшиеся вынуждены были везти двойную поклажу и раненых. Тела убитых разбойников и двух магов-некромансеров просто засыпали песком. Погибших охранников и одного из купцов под молитвы, читаемые монахами, закопали поглубже, положив поверх могилы камни, на которые рассыпались големы. Между камнями, как и положено в таком случае, воткнули несколько копий наконечниками вверх.
— Да простят и примут их Небеса! — закончил молитву брат Винциус, и вместе с Умберто они поспешили нагнать поредевший караван. Путники торопились к ночи все-таки достичь относительно безопасного Ближнего Оазиса.
Глава 5 Ближний оазис
Солнце плавно опускалось за вершины барханов, и лучи его уже не так жестоко опаляли пустыню. Дневная жара пошла на убыль. И люди, и кони, увязая в песке, из последних сил медленно двигались вперед. Вдруг одна из лошадей всхрапнула и, задрав голову и широко раздувая ноздри, заржала. Следом за ней оживились другие, а глядя на них, и изнуренные путники прибавили шаг. Животные не ошиблись — за очередной дюной, багровея в лучах заходящего солнца вершинами пальм, раскинулся Ближний Оазис. Несколько десятков деревьев окружало чашу небольшого озера, берега которого заросли густым кустарником.
Но не долгожданный оазис заставил восторженно замереть молодого послушника. У самого горизонта, от одного его края до другого, тянулась темно-синяя полоса. Лучи заходящего солнца искрами играли на далекой водной поверхности, порождая причудливые блики и серебристые дорожки.