Естественно, после таких событий профессору и сниться не должно было положительное заключение на его изобретение.
Гешефт-Карасиков был, однако, упрям. Или наивен, что зачастую одно и то же. Он продолжал бомбардировать влиятельных и не очень лиц письмами, в которых разъяснял пользу, которую может принести измученной похмельем стране внедрение его детища. И нарвался-таки! А чего вы хотели?
Сначала профессором заинтересовалась пивная мафия. Потом рассольная. Когда к прессованию несчастного ученого подключились производители препарата для мужчин «Носорог» при поддержке наркологических клиник, несчастный ученый сдался, бросил кафедру и эмигрировал в Растюпинск, городок, известный своей тишью, гладью и прочими достоинствами, при определенном сочетании которых, как утверждают знающие люди, нечистая сила начинает усиленно плодиться и размножаться. Среди безразмерно талантливых растюпинцев профессор выделялся разве что знанием теории, а в практике некоторые обитатели городка могли еще ему и фору дать, так что на общем чрезвычайно высоком креативном фоне ученому легко удалось затеряться. Влившись в свободное от научных и прочих предрассудков растюпинское общество, Павел Иванович понемногу оправился, хотя некоторая затюканность в его натуре пока еще оставалась. Отдельные душевные травмы лечатся, увы, не сразу, как говорится, в душу обгорелую нужно лезть с лаской. А лучше и вообще не лезть.
Вот к этому-то гордому, но слегка горбатому душевно человеку и отправился наш Савкин.
Профессор, однако, встретил его весьма приветливо. Быстренько разбодяжил пол-литра метилового спирта живой водой, поставил на стол огурчики, порезал колбаски, как же, брат-изобретатель пришел, пусть и эмпирик в доску, но все-таки свой человек, не эксперт какой-нибудь малахольный.
Мужикам, которые каждые полчаса стучались в профессорскую дверь в надежде получить ковшик-другой натурального продукта на халяву, профессор неизменно отвечал, что занят, в данный момент они с коллегой решают важную научно-коммерческую проблему, кидал в несчастных страждущих пустые и полные бутылки, в общем, всячески просил не отвлекать. Мужики ловко увертывались от пустых бутылок, тихо ссорились из-за полных, потом мирились по трое и устраивались на травке аккурат под профессорскими окнами. Ждали и слушали. Интерес к научно-коммерческим проблемам в славном Растюпинске был велик, хотя и не совсем бескорыстен. И вот что они слышали:
— Кватернионы… Клетка жорданова… циклическая. Ковариацип… Многочлен, аннулирующий оператор Гильберта… Алгебра Кэли. Отношение делимости… НОД и НОК, Алгоритм Евклида… Символ Лежандра… Суммы Гаусса и квадратичный закон взаимности… Ковариация… Кольцо градуированное… Лежандр… Гамильтон…
В общем, все понятно. Дорвался практик до теории, теоретик до практики, а всем известная Маня — до груш.
Мужики, смекнув, что при таком раскладе всякое может приключиться, подхватились и шагом-шагом из-под профессорских окон куда подальше. И правильно сделали, потому что сырая, несформировавшаяся теория, как известно, лупит по площадям, словно чудо-младенец, дитя-карбюратор, не ведающий добра и зла. Бьет, не разбирая, кто прав, кто виноват, а кто и вообще ни при чем. А из окна доносилось:
— Китайская теорема об остатках… Класс вычетов по модулю… Символ Лежандра… Симметрическая алгебра… р-сингулярный множитель…
Жуткое дело!
В общем, когда Савкин вырвался наконец от профессора, его явственно пошатывало. В сумерках брел он по пыльно-золотистому летнему Растюпинску, не обращая внимания на встречных-поперечных, так что чуть было не попал в неприятную историю. Уже на подходах к родимому дому перехватила изобретателя компания веселых бритоголовых молодых людей, перехватила, и давай глумиться-куражиться.
— Эй, — кричат, — папаша, дай телефончика, позвонить хоцца так, что выпить не на что, не то что кольнуться-ширнуться!
Бездарно так прикалываются.
Савкин повернул к ним просветленное лицо с уставленными внутрь себя глазами, а потом как скажет:
— Ковариацип!
— Че? — удивились встречные-поперечные. — Че ты там базлаешь?
— Ковариацип! — снова позвал Савкин. — Клетка жорданова!
Тут молодые люди испуганно уставились куда-то за савкинскую спину, потом переглянулись и опрометью бросились бежать прочь.
«Наверное, они до сих пор никогда не видели Ковариоципа», — подумал Савкин, присел на лавочку возле подъезда, закурил и позвал:
— Ковариоцип-цип-цип…
Кто-то затрепыхался в сгустившихся сумерках, словно петух спросонья, но на свет так и не вышел.
— Ну и ладно, — сказал Савкин, выбросил сигарету и отправился спать. Во сне ему особенно хорошо думалось.
3
Живая вода в сочетании с алкоголем сделала свое благородное дело, так что у вставшего поутру Савкина все нужные мысли были разложены по полочкам, а что не нужно — упаковано и безжалостно выброшено на помойку вместе с так и не случившимся похмельем.
Короче говоря, вот что осознал Савкин поутру за приготовлением яичницы с помидорами на завтрак:
Все предметы во Вселенной, как одушевленные, так и не очень, могут быть представлены в виде многомерных комплексных величин, у которых, как известно, реальная часть сравнительно небольшая, а вот мнимая — о-го-го!
А что из этого следует?
А из этого следует, между прочим, очень важный вывод, а именно такой:
Для того чтобы переместить некий объект пункта А в пункт Б, совершенно не обязательно тащить его на собственном горбу из одного пункта в другой целиком. Достаточно перенести его действительную часть, сгенерировать на месте мнимую, а потом, следуя элементарным правилам, вычислить модуль, который, собственно, и необходим потребителю. Таким образом, проблема практической телепортации решалась сравнительно просто и недорого. Хотя если уж быть объективным до конца, следовало признать, что метод переноски материальных тел, изобретенный эмпириком Савкиным при мощной теоретической поддержке профессора Гешефт-Карасикова, под благотворным влиянием живодки, не был полновесной телепортацией, а всего лишь частичной, паллиативной, так сказать. Но ведь и это прорыв!
Реальные, или, как их еще называют математики, действительные составляющие товаров предполагалось перемещать исключительно традиционным способом. То есть таскать в коробочке, или, как назвал короб, прикупленный Савкиным, профессор — Жордановой клетке. А вот мнимые части, те, которые снабжены индексами типа «и», «жи», «ка», ну и тому подобное, передавать чисто информационно, то есть посредством обыкновенного, слегка модернизированного мобильного телефона. Вот теперь-то понятно, почему изобретатель на невинную просьбу подростков одолжить им мобильник так вызверился, что чуть было не отдал шаловливых юнцов непредсказуемому ковариаципу, который скорее всего навсегда превратил бы их векторы в беспомощные скаляры или вообще, будучи существом сугубо вероятностным, сотворил невесть что.
Но даже при наличии безупречного теоретического обоснования работа предстояла нешуточная. Сначала необходимо было переоборудовать купленный на местном рынке лубяной короб в настоящую Жорданову клетку. После этого следовало коренным образом переработать имеющийся в распоряжении Савкина мобильный телефон на предмет возможности передачи по сети мнимых частей кватернионов за минимальное время и при минимальном расходе трафика. Обогащать компании мобильной связи изобретатель отнюдь не собирался.